Сделай что сможешь. Развивая успех
Шрифт:
— А иначе зачем ты стараешься как можно чаще с великими князьями общаться? И с Николаем Константиновичем, и с Константином Николаевичем.
В ответ на этот нелепый вопрос я рассмеялся. Боже, как всё запущено в голове этой красавицы. Не-е, разубеждать кису сейчас бесполезно, пусть думает по этому поводу что хочет. Может, когда-нибудь я и выскажу ей своё мнение, а пока ну его на фиг.
Не забыла киса спросить и о моих политических «прогнозах»:
— А скажи, нет ли изменений в твоих представлениях о будущем Франции?
Ха, киса прям как великий князь Константин Николаевич информацию проверяет.
—
— Я не хочу для Франции той судьбы, которую ты предрёк, — вздохнула она.
— Наше «хочу» или «не хочу» в данной ситуации ничего не изменит. Жизнь течёт по своим законам, и судьбы стран складываются зачастую задолго до печальных событий в их истории. Эти события являются следствием ранее совершённых действий. Действий, последствия которых никто не пожелал просчитать.
— Умом я это понимаю, но сердце не приемлет.
— Прости, а что тебя так с Францией связало?
Прежде чем отвечать, киса, убрав голову с моего плеча, перевернулась на спину и, пару секунд помедлив, продолжила:
— Я родилась в Париже и до семнадцати лет там жила. Всё, что я видела в детстве, — это сам Париж, его дачные пригороды, а летом иногда Марсель и Ниццу. — Она ненадолго замолчала, потом резко развернулась и взглянула мне прямо в глаза. — Поверь, у меня было прекрасное детство. Да, не слишком сытое — мои родители всё ж таки небогаты, а жалованье папА в посольстве невелико. Простому дворянину без высокого покровительства карьеру трудно сделать. Так вот, несмотря ни на что, я вспоминаю те годы с благодарностью, и переезд в Петербург меня совершенно не обрадовал. Мы приехали в конце осени, и представь, как на юную восторженную девицу из солнечной Франции могла подействовать мрачная предзимняя атмосфера столицы. Тёмно-серые тучи, царапающие ржавые крыши, мне показались предвестниками тяжёлых последующих лет, так оно и случилось. Как только исполнилось девятнадцать, меня выдали замуж. О покойниках не принято говорить плохо, но мой муж…
— Давай не станем о нём вспоминать.
— Спасибо. — Киса благодарно потёрлась щекой о мою грудь. — Пять лет супружества пролетели как сплошной страшный сон. С мужем мы жили в основном в Тверской губернии, в его имении. Изредка посещали Тверь и Москву, реже Петербург, а Франции за эти годы я не видела ни разу.
— Доход с имения столь мал?
— В том-то и дело, что нет, просто муж был скуп до невозможности. Даже платья мне чаще родители присылали, чем муж позволял купить.
— А дети… — Я замолчал, не зная, как дальше продолжить вопрос.
Киса от моих слов прижалась сильнее и глухо произнесла:
— Две девочки умерли, не прожив и года.
Вот чёрт! Кажется, пора сворачивать этот разговор и менять тему.
— Но после смерти барона жизнь наладилась?
— Да, — тихо вымолвила киса, потом постепенно расслабилась и продолжила: — Почти весь первый год с его кончины я прожила в Париже. Но… то ли Париж изменился за время моего отсутствия, то ли я повзрослела. Меня уже не привлекала жизнь там, тем более жизнь бедной девушки, счастливые воспоминания которой вернули меня в Париж, отличается от жизни богатой баронессы: общаться приходилось с совершенно другими людьми. Поэтому я в конце концов решила перебраться в Петербург и почти полтора года здесь проживаю.
—
От этого вопроса киса скуксилась и через минуту дёрнула плечом:
— Да во Франции никто их не любит.
— Но ты же не француженка.
— В нашем посольстве их тоже за друзей не считают.
— Катя, ты их ненавидишь, а это другое.
Над ответом киса думала уже дольше, но всё же решилась:
— Английские матросы меня чуть не изнасиловали, чудом спаслась.
— В Париже?
— Нет, в Марселе. Мы с мама там вдвоём отдыхали, и она приболела. Я сильно за неё испугалась и отправилась за доктором уже около полуночи. По дороге встретила англичан, и они приняли меня за куртизанку. Они были пьяны и моих объяснений не слушали, вырваться и убежать помог случайный прохожий.
Да, бляха-муха, второй раз я кисе на больную мозоль наступаю. Пришлось поцелуями и ласками заглаживать свою бестактность. Но в голове засела мысль: если мне рассказали такое, то, стало быть, очень доверяют.
Как-то незаметно подкралось утро, и мы уснули, ну а пробуждение было один в один как и вчера: бурчание Мани, умывание и фриштык.
Уже на прощание киса попросила:
— Сегодня приходи на час пораньше.
— К сожалению, сегодня мне придётся опоздать.
Киса в удивлении вскинула брови, пришлось отвечать на невысказанный вопрос:
— Ты так вскружила голову мальчишке, что он только сейчас вспомнил о предстоящих ему неприятных обязанностях.
— Рассказывай, — потребовала она, сделав строгое лицо.
— Да, по сути, рассказывать особо нечего. Мне необходимо выполнить просьбу великого князя Константина Николаевича: он передал приглашение одной дамы, которая хотела бы видеть меня у себя на приёме.
Киса хищно усмехнулась:
— Это та дама, о которой я догадываюсь?
Я улыбнулся:
— Полагаю, да.
— Тогда твою провинность (о, блин! я уже провинился) можно оправдать, — вынесла вердикт киса.
Ха… даже с самой пушистой кошечкой нужно держать ухо востро, а то не успеешь опомниться, как будешь кругом виноват и должен. Хорошо хоть об отъезде в Питкяранту я заранее её предупредил, и мне не выскажут очередное «ай-яй-яй».
Любовница Константина Николаевича, балерина Анна Кузнецова, моему приходу очень обрадовалась, да и гости её тоже. Ё-моё, похоже, и в мещанской среде я становлюсь популярным. М-да, не было печали. Не, я знал, что мои песни поют уже многие, но думал, далее дворянского общества они пока не пошли, и вот, оказывается, их и обычные горожане с удовольствием распевают. Это я понял из разговоров с присутствующими.
У Кузнецовой собрались в основном люди её круга: балерины, их мужья и любовники, театральные актёры и актрисы, а также завзятые балетоманы. Разумеется, после знакомства со всеми меня попросили спеть, только усердствовать я не стал. Нефиг! Мало того что меня сюда, можно сказать, заставили прийти, так ещё и полноценный концерт тут устраивать? Ну уж нет!
А вот поболтать с народом я не отказывался: где пошутил, где умную мысль высказал и постепенно вписался в коллективчик. Во всяком случае, при расставании все прощались со мной приветливо. Кузнецова так вообще рассыпалась в благодарностях и просила наведаться к ней через недельку. Пришлось её огорчить: я к тому моменту как раз на севере Ладоги находиться буду.