Сделай сам 2

Буланов Константин Николаевич

— Кто-нибудь? — покосившись на меня, усмехнулся великий князь, уже успевший узнать меня со многих сторон и потому прекрасно с ходу понявший ход моих меркантильных мыслей на свой счёт.

— Ну не угонять же мне этот самый лимузин, в самом деле! — развёл я руками. — А без такого донора нам тут ничего не светит в скором времени, — закончив с очисткой рук от основного слоя грязи, метнул я заляпанную тряпку на разобранный мотор. — У нас ведь не только переднюю ось и рулевое управление с радиатором изувечило тем японским снарядом. Вон, полюбуйтесь, — ткнул я пальцем в сторону хорошо просматриваемой трещины, тянувшейся по блоку цилиндров, — как ему досталось. Ремонту это точно не подлежит. Как и в случае размороженных двигателей[1],

этот силовой агрегат необходимо менять на новый. Иного выхода просто нет.

— Кхм. Посмотрим, что с этим можно будет сделать, — слегка нахмурился мой ротный, которому явно не хотелось обращаться с подобной просьбой к Куропаткину, при штабе которого эти самые лимузины и наличествовали. Уж больно наглой и одновременно сильно мелочной для родного брата императора казалась она со стороны. Вполне себе очень быстро могли поползти слухи, что великий князь «отжал» самые комфортные автомобили исключительно для личного пользования. Что, конечно, могло повредить выстраиваемой военной репутации царского родича.

— Впрочем, нам это всё уже не к спеху, а потому мы можем и подождать, покуда не придёт вагон с уже заказанными мною запчастями, — раз уж подвернулась такая возможность, принялся я подводить беседу к куда более важной теме. Тем более что не сложно было разглядеть тень недовольства на лице ротмистра. И да, за то сражение нашего командира повысили в звании до ротмистра, а нас с Лёшкой облагодетельствовали Знаками отличия Военного ордена. Причем меня — уже 2-й степени!

— С чего вы взяли, что восстановление нашей боевой машины уже не к спеху? — изрядно удивился мой высокородный собеседник. — Неужто до вас дошли какие-то слухи аж из самого штаба Маньчжурской армии?

— Бог с вами, Михаил Александрович, — отмахнулся я от него, ибо сильно заранее получил право на неофициальное обращение и свободное общение при отсутствии поблизости лишних ушей. — Где я и где штаб фронта! Это же всё равно, что сравнивать положение неба и земли! Точнее, в моём случае — какого-либо глубокого подземелья и космического пространства. И это я себе ещё польстил!

— Тогда откуда у вас взялись такие мысли? — с явными нотками недоумения в голосе, поинтересовался тот, не став оспаривать указанное мною положение собственной персоны в армейской иерархии.

— Так ведь весна на носу! — воззрился я на командира, словно на неразумного ребёнка. — Тут же совсем скоро повсеместно такие хляби разверзнутся, что поля с дорогами в мгновение ока превратятся на натуральные болота! Так что наши машины с места сдвинуться не смогут, покуда всё не просохнет. А это, как уверяли меня местные, вторая половина мая в лучшем случае. Потому и говорю, что время у нас ныне имеется. Я даже своему отцу уже неделю как направил запрос на все потребные детали, потому к началу мая они точно придут. И поставим мы их за счёт нашей семьи, чтобы не тратить драгоценное время на армейскую бюрократию. Как поставим и топливо с маслами, — не забыл я заработать очередные плюсики для нашего семейства Яковлевых в глазах великого князя. Уж он-то, побыв в шкуре ротного, который обязан был не только командовать в бою, но и вести все хозяйственные дела роты, теперь отлично знал эту самую бюрократию. И тихо ненавидел её всеми фибрами своей, жаждущей жизни в своё удовольствие, души.

— Это очень щедро со стороны вашей семьи, — отдал должное нашей расторопности и готовности помогать армии великий князь. — Но, вы уверены, что мы точно не сможем принимать участия в боевых действиях аж до середины мая? — на всякий случай переспросил он, явно будучи не сильно довольным таким положением дел. Ведь боевой единицей наша моторизованная бригада являлась очень ценной. Чего было не отнять, того было не отнять.

— Даже не сомневайтесь, — не стал я как-либо воодушевлять того в ответ. — Разве что мотострелков куда пошлют своим ходом в качестве обычной

пехоты. Потому я, кстати, очень сильно удивился, что сохранившиеся силы нашей бригады не стали применять по прямому назначению во время недавнего рейда нашей кавалерии во вражеский тыл. Это ведь лежало на поверхности! Моторизованные войска для того ведь и существуют, чтобы осуществлять подобные обходы вражеских сил с последующим разгромом их тылов.

— Это вы про рейд сводного отряда генерал-майора Мищенко на Инкоу? — на всякий случай уточнил мой ротный командир.

Собрав под своей рукой почти 7000 сабель и 22 орудия конной артиллерии, Павел Иванович Мищенко, к сожалению, не смог в полной мере реализовать представившуюся ему возможность, ограничившись уничтожением артиллерийским огнём тех складов в районе портового города Инкоу, которые вышло поджечь фугасными снарядами.

Увы, но попытка взять склады штурмом наткнулась на невероятно ожесточённое сопротивление со стороны японцев и завершилась ничем. Разве что стало причиной тяжелых потерь среди вверенных ему частей. После чего пришлось срочно отступать, дабы оторваться от спешно прибывших японских подкреплений.

— Именно! — тут же закивал я головой. — Ведь находись мы вместе с нашей кавалерией, Инкоу оказалось бы полностью занято нашими войсками. Орудий-то там у японцев не было. И наши броневики вновь могли бы показать там себя во всей своей красе. Противнику же, несомненно, пришлось бы снимать с фронта не менее дивизии, а то и двух, чтобы попытаться выбить нас оттуда! А ведь от Инкоу до КВЖД почти рукой подать, — «слегка» преуменьшил я оное расстояние. — И ударь мы оттуда по направлению к железной дороге, смогли бы в перспективе вовсе разрезать всю японскую армию на 2 изолированные друг от друга части! После чего нанесение удара в тыл войскам, до сих пор штурмующим укрепления Цзиньчжоуского перешейка, могло стать лишь вопросом ближайшего времени, — ударился я в совсем уж маниловщину, что лично мне, как молодому вольноопределяющемуся ничего не понимающему в тактике и стратегии, было вполне простительно. Хотя при этом я прекрасно понимал, что всё мною озвученное столь легко, естественно, осуществлено быть никак не могло. Однако же побыть диванным стратегом мне это нисколечко не помешало. — Но нет. Кто-то предпочёл не привлекать нас вовсе. И тут явно проглядывается, либо чей-то грубейший просчёт в планировании данной операции, либо целенаправленное нежелание давать нам новую возможность заявить о себе, как о победоносной силе, либо вовсе прямое вредительство, пошедшее исключительно врагу на пользу.

— Александр Евгеньевич, вы что же, допускаете, что в нашем штабе имеются предатели? — аж вздрогнув от озвученных мною слов, шёпотом поинтересовался в ответ Михаил Александрович. Слишком уж сильно на его мироощущении сказывалась былая изоляция от реального общества страны, чтобы самому дойти до подобных выводов. Точнее даже не столько дойти до них, сколько принять подобную мысль, как нечто возможное.

— Я допускаю, Михаил Александрович, что в нашем штабе, а то и где повыше, имеются определённые силы, которые не заинтересованы в достижении Россией максимально быстрой победы в этой войне, — очень так дипломатично обозначил я свою позицию, не называя при этом конкретные имена, которые я и не знал так-то.

— Но… я не понимаю, — попытался было что-то возразить великий князь, впрочем, тут же стушевавшись. — Для чего им идти на подобные шаги, если то, о чём вы говорите, вообще имеет место быть?

— Деньги и власть, — лишь пожал я плечами в ответ. — Ведь пока наша страна воюет, очень многие зарабатывают на военных заказах и всяких финансовых махинациях на рынке ценных бумаг. Зарабатывают огромные средства! Миллионы, десятки миллионов и даже сотни миллионов рублей! И как вы можете сами понимать, за такие деньги нередко готовы убивать. А уж отправлять на смерть солдат — тем более.