Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка
Шрифт:
К тому же предприятие Антона не требовало серьезных вложений. Оплата студентов, что подрабатывали, бегая с документами по регистрирующим органам, презенты секретаршам да незначительные расходы на оргтехнику, - пожалуй, и всё. Уставные же документы готовил сам Антон. Причем давно уже не ломая над ними голову. Брал готовые клише, чуть подправлял в соответствии с пожеланиями клиентов, больше для того, чтоб создать видимость творческого процесса, и - пускал в производство. Так что предприятие можно было бы назвать прибыльным. Во всяком случае, в отличие от восьмидесятых, у Антона в кармане завелись весьма приличные денежные суммы. Беда в том,
Зато у Плешко дело спорилось не на шутку. Он числился сразу в пяти местах. Сухопарый и мобильный, несмотря на сорокалетний возраст, Сашка хватался за всякую сулящую выгоду халтуру, зачастую исчезая с работы прямо с обеда. Но именно сегодня удрать он не мог.
Утром начальник отдела Игнатьев передал Сашке срочное поручение, - министру для отчета на Верховном Совете потребовалась аналитическая справка о необходимости отмены смертной казни.
– Почему собственно отмены?
– вяло удивился Сашка. Накануне на коллегии министр ратовал за усиление наказаний. И вдруг - здрасте-пожалуйста.
– А я почем знаю? Значит, новые веяния, - огрызнулся Игнатьев.
– Не нашего это ума. Сделаешь, как обычно, на двух-трех листах. Сначала обоснование. Что-нибудь - "в свете демократии, гласности. Гуманность, прочие ля-ля". На последней странице вывод - "в демократическом государстве, интегрируемом в европейское сообщество, такой пережиток как смертная казнь недопустим". Главное, чтоб через два часа было готово, - Кожемякин ждет.
– Надо - будет, - безразлично пробурчал Сашка.
В самом деле уже через час Плешко победно потряс тремя наспех исписанными листами:
– Готово дело! Писучий я все-таки человек.
Заметив, что сосед невольно поморщился, Сашка рассердился.
– Неча рожу кривить. Мы люди служивые. Что сказано, то выполняем. Желаете обоснование, чтоб рэкетиров из тюрем в Верховный Совет пересажать, или доказать, что педерасты - это самая что ни на есть суперлюперправильная ориентация, пожалте-заполучите. Сделаю. Как в преферансе, - какова сдача, таков и снос. А вот насчет того, чтоб душу в ваши игры вкладывать, - это пардон. Моя душа сама по себе. Не аттестованная. Да и не нужны никому ни душа наша, ни мысли. Это ты у нас, Антоша, такой праведный, что норовишь начальство вразумлять. Потому что зеленый еще. По сусалам не получал. Зато и схлопочешь когда-нибудь так, что мало не покажется.
Когда выяснилось, что Кожемякин вызывает Негрустуева, Плешко с сочувственной насмешкой оттопырил нижнюю губу:
– Попал ты, парень! Похоже, добралась твоя докладная до верхов. Теперь по полной программе вздрючат. Прими дружеский совет, - Кожемяка сперва начнет по своему обыкновению блажить, так ты не выступай. Молча перетерпи. Потом покайся. Тогда, глядишь, пар выпустит, да и спустит на тормозах.
Антон знал, что Плешко прав, - по части кулуарных хитроспелений Сашка слыл большим докой. Но знал и другое, - отмолчаться, а тем паче каяться не сможет, да и не станет. Не для того через голову прямого начальства направил рапорт на имя министра, чтоб теперь пойти на попятный.
* Заместитель начальника Главного следственного управления Кожемякин
– Как это понимать?
– он помахал ксерокопией рапорта. На глаза генералу попался лежащий по соседству документ. Брезгливо откинув его в сторону, он склонился к селектору:
– Плешко ко мне!.. А ты, Негрустуев, садись. И объяснись, кто тебя надоумил с министром переписку затеять.
– Если помните, я пытался Вам...
– Заткнись, Негрустуев! В этом кабинете я говорю, остальные слушают. Так кто надоумил?!
Антон молча показал на сжатые губы, а затем на пришпиленный к стене самопальный плакат - "п.1. Начальник всегда прав. П. 2. Если начальник не прав, смотри п. Первый".
– А ты штучка!
– Кожемякин уличающе прищурился.
– Чего все-таки добиваешься? Антон посерьезнел:
– В рапорте всё написано. Уголовный кодекс необходимо срочно обновить. Если прямо сейчас не остановить беспредел, страну попросту разворуют. - А если завтра твою хрень принять, так сразу всё образуется?
– Кожемякин иронически потряс докладной. - Не всё, конечно. Но воровать трудней станет.
– Эва как у вас, молодых да ранних, запросто. Десяток институтов, сотня докторов наук бьется над проектом нового кодекса. И вдруг нате, выискался капитанишка - вмиг всех обнадежил и всё порешал. Вот чего не терплю, когда каждый дилетант себя мнить начинает.
Заместитель начальника управления был кандидатом наук, несколько раз оппонировал на защитах и, не афишируя, очень гордился своей причастностью к сонму ученых. Он устало вздохнул, как делают профессора, вынужденные тратить время на нерадивого двоечника. - Нет хуже верхоглядства и правового бескультурья. Кабы ты, Негрустуев, в институте поглубже изучал теорию, то знал бы, что если не нарушено гражданское право, то нет и экономического преступления. А гражданский кодекс, Негрустуев, у нас, как ты знаешь, тоже устаревший. Вот пока его не изменят, и уголовный кодекс менять преждевременно. Не нанимают сторожа, пока дом не построен, - с нажимом, явно цитируя чужую понравившуюся мысль, произнес он.
Но на Антона образный аргумент впечатления не произвел.
– Так если сторожа не нанять, стройку на корню растащат. Я как раз и хочу, чтоб на переходный период главы о защите собственности, о должностных и хозяйственных преступлениях начали действовать. Пусть временно, но начали! Ведь глядите, что делается! Оборотку из предприятий через левые фирмы вымывают, заводы набок ложатся. А нал идет в преступные группировки, которые на эти же деньги скупают на корню госаппарат и беспрепятственно вкладываются в бизнес, то есть "отмываются". А у нас даже законов против них нет. Если так пойдет, через десяток лет нас ждет легализованная бандитская собственность. Скажете, нет? Считаю, что в создавшейся ситуации мы не имеем права бездействовать. Потому вынужден настаивать...
Исчерпавший запас доброжелательности Кожемякин тяжело задышал, готовясь обрушиться на упрямца. В этот момент дверь кабинета скрипнула, и в образовавшуюся щелку протиснулся крупный, с хорошей прожилкой нос. Нос принюхался, как бы измеряя температуру в кабинете, и только следом появился его владелец - Сашка Плешко.
– Вызывали, товарищ генерал?
– он пытливо пригляделся.
– А, бракодел!
– отчего-то обрадовался Кожемякин.
– Ты что мне подсунул?
Так же как перед тем антоновскую докладную, он подхватил сашкину записку и потряс ею.