Сделка с профессором

Краншевская Полина

В один из вечеров, когда Эдман вернулся из академии и по заведенному у него порядку, зашел в спальню Беатрис, справиться о ее состоянии, он застал там мединну Вафию.

– Добрый вечер, – сказал он, вглядываясь в бледное лицо Сонар. – Как она? Есть изменения?

– Доброго вечера, господин, – отозвалась мединна, поднимаясь из кресла и откладывая вязание. – Да все так же. Но доктор Хрюст сказал сегодня, что через два дня снимет лечебный сон.

У Эдмана отлегло от сердца, и он с довольным видом кивнул.

– Вот и отлично. Значит, опасность миновала, и скоро дайна Беатрис

окончательно поправится.

– Надеюсь, – отозвалась мединна, поправляя очки на аккуратном носике. – Жалко смотреть на нее. Такая молоденькая, а так тяжело болеет.

– Все наладится, – постарался успокоить ее Эдман.

Он развернулся, чтобы уйти к себе и переодеться к ужину, как вдруг мединна его окликнула:

– Господин Джентес, постойте. Я хотела вам кое-что отдать.

Эдман обернулся и выжидающе посмотрел на нее.

– Мы когда переодевали гостью в первый день, – начала тараторить мединна, что с ней всегда случалось в минуты волнения, – нашли медальон. На шее висел. Мы оставили на месте, но пришел доктор и велел убрать. Так я его в карман передника сунула, а потом сняла передник-то да в стирку бросила. Про медальон совсем позабыла. А сегодня вот хватилась, а он…

– Так, погодите, – остановил ее Эдман. – Давайте четко и по порядку. Где сейчас медальон дайны Беатрис?

– Так вот же он, – с растерянным и виноватым видом пролепетала мединна, доставая из кармана белоснежного передника украшение. – Еле отыскала среди белья-то.

Эдман забрал медальон и сказал:

– Не переживайте. Как только дайна очнется, я все ей объясню.

– Но, господин… – начала было снова волноваться пожилая мединна.

– И о вас ни слова, – заверил ее Эдман и направился к себе.

Позади него раздался вздох облегчения, и Эдман подумал, что лучшей сиделки, чем мединна Вафия ему не сыскать во всей империи. Сердобольная старушка всегда обожала детей, но божественная пара не одарила ее чадами, а тут в доме появилась беспомощная больная Сонар, и теперь мединне есть на кого излить всю ту нерастраченную любовь, что она периодически выплескивала на Эдмана. Это была одна из причин, почему он не горел желанием жить в столичном доме. Мединна своей заботой и опекой могла кого угодно довести до белого каления, а отставного полковника, привыкшего к суровому военному быту, тем более.

Эдман оставил медальон на прикроватную тумбочку и вспомнил о нем, только когда ложился спать. Взяв в руки порядком потрепанное временем и боги знает чем еще украшение, он вгляделся в лицо изображенной девушки, и внутри у него всколыхнулось и царапнуло по сердцу чувство тревоги.

– Демоны изнанки! – выругался он. – Как такое возможно?!

Когда-то во времена его разгульной молодости в высшем обществе было невероятно модно преподносить девушкам такие вот эмалевые портреты в знак нежной привязанности. Получив такой подарок, обворожительная особа могла не сомневаться в чувствах своего поклонника и, как правило, после такого в высшей степени романтического признания назначала свидание уже для дальнейшего развития отношений.

В те годы был один известный мастер, прослывший чудесным искусником. Он делал портреты настоящими произведениями искусства.

Но заказать у него медальон стоило целое состояние. Эдман хотел сделать Кэти такой подарок и попросить ее выйти за него, но мастер потребовал непомерную для него сумму, и от задумки пришлось временно отказаться. И теперь, держа в руках медальон Сонар, Эдман с легкостью узнал стиль мастера, а главное – та, что была на портрете, кого-то ему напоминала. Конечно, изображение сильно пострадало, но эти огромные темные глаза явно принадлежали той, чей образ притаился на самом дне памяти и никак не хотел всплывать на поверхность.

«Как такая дорогая вещь попала к безродной девчонке? – гадал он. – Нужно срочно это выяснить! Мало ли какие тайны кроются за невинной внешностью Сонар?»

И к длинному списку мучивших его вопросов прибавился еще один, да такой, что всколыхнул давно похороненные воспоминания, и Эдман провел одну из тех неприятных ночей, когда сон бесследно исчезает гонимый водоворотом тягостных раздумий и не возвращается до самого утра.

Глава 21

Как и обещал, доктор Хрюст явился в назначенный день с четким намерением снять лечебный сон с Беатрис и провести осмотр уже после этого. Эдман настоял на своем присутствии во время всех манипуляций, и в образе профессора Привиса отправился вместе с лекарем в комнату Сонар.

Убрав целебные плетения, доктор легонько похлопал Беатрис по щекам, сунул под нос пузырек с нюхательными солями и сказал:

– Просыпайтесь, дайна Сонар.

Темные густые ресницы Беатрис дрогнули, она глубоко вдохнула, поморщилась от резкого запаха и распахнула глаза. Увидев незнакомого мужчину возле своей постели, Бетти испугалась и, сжавшись в комок, вцепилась в край одеяла, но Эдман тут же склонился к ней и мягко проговорил:

– Не бойся. Ты в безопасности, в моем доме. Это доктор Хрюст, он помог вылечить тебя. Ему можно доверять.

Она перевела встревоженный взгляд на Эдмана и тут же с облегчением пробормотала:

– Профессор, это вы. Спасибо. Я обязана вам жизнью.

– Мы обо всем поговорим чуть позже, - ответил Эдман. – А сейчас доктор Хрюст осмотрит тебя.

Беатрис кивнула и повернулась к лекарю. Эдман отошел к окну, чтобы не смущать Сонар, и оставался там, пока лекарь изучал состояние Беатрис.

– Все в порядке! – объявил доктор Хрюст. – Легкие без единого признака воспаления, следов магического истощения не осталось. Теперь вам, дайна Сонар, требуется хорошее питание, покой и прогулки. Сильные переживания вам противопоказаны. Поэтому поберегите свои нервы и не волнуйтесь по пустякам.

Эдман вернулся к постели Беатрис и внимательно ее оглядел. Смятение и страх никуда не делись из напряженного взгляда серых глаз, и он как можно непринужденнее проговорил:

– Спасибо, доктор Хрюст. Все ваши рекомендации будут соблюдены со всем тщанием.

– Вот и отлично, - улыбнулся лекарь, пригладив пышные пшеничные усы. – Я снова навещу вас в конце будущей седьмицы. Если вы почувствуете себя хуже, обязательно свяжитесь со мной. Я прибуду по первому требованию.

Беатрис попыталась растянуть губы в благодарной улыбке, но у нее получилась лишь вымученная гримаса.