Сделка
Шрифт:
– Сладкая моя, - заговорил он в трубку.
– Это Фрэнки.
– Прикрыв микрофон, он замахал рукой, чтобы мы ушли.
– Вы не против? У меня частный разговор.
Я подошел к нему и взял у него трубку.
– Привет, сладкая моя. Фрэнки просто позвонил сказать, что он остался без работы.
– Я отдал ему трубку.
– Поговорим позже, солнышко, - проворковал Фрэнки и повесил трубку. Он ухмыльнулся.
– Проверю, все ли в порядке. Вы не возражаете, если я займусь этими кредитными обязательствами?
– Начинайте. Между прочим, это мой приятель Барни Росс.
–
– Есть смысл вернуться. Это не должен обязательно быть Армстронг. Послушайте, Канцонери все еще выходит на ринг. Третье сражение Росс - Канцонери может принести кругленькую сумму. Нам надо поговорить.
– Он посмотрел на меня и улыбнулся краешком рта.
– Конечно, после работы.
Я кивнул Фрэнки и Лу, и мы вышли из комнаты.
– Этот парень нахален, но я уверен, что у него блестящие способности, - заявил Барни.
– Это точно. Я его исправлю. Насколько это возможно.
– Чем он занимался раньше?
– Он вылетел из полиции в первый же год службы за то, что не ужился с Туббо Гилбертом.
Капитан Дэниел "Туббо"-толстый-Гилберт даже по чикагским меркам пользуется дурной славой продажного копа. Но при этом весьма влиятельного.
– А-а-а, - протянул Барни.
– Не удивительно, что тебе понравился парнишка. Ты просто себя видишь в этом сукином сыне.
– Знаешь что, - ответил я, - я замечаю прекрасные черты во многих сукиных сыновьях. Больше того, меня знают как приятеля одного бывшего спортсмена.
Выражение лица Барни внезапно стало задумчивым.
– Как бы этого парня не забрали в армию.
Я покачал головой.
– Этого никогда не будет.
Мы уже подошли к моему офису.
– А я думаю, что это должно случиться, Нат. Да ты знаешь, и мы могли бы попасть туда.
– Я гарантирую тебе, что уж этого-то никогда не случится.
– Я пойду, попросят меня, или нет.
– Не будь дураком, - возразил я.
– Ты что, не знаешь, что идет война?
– В Европе. Они уже втягивали нас в свои сражения, но больше им этого не удастся.
– Ты и правда в это веришь?
– Конечно.
– Но, Нат, ты же еврей.
Я не еврей. Это не означает, что я не сочувствую тому, что происходит с евреями в Германии. Мне не нравится идея захвата собственности военными где бы то ни было. Но я не считаю, что это имеет отношение ко мне.
– Ты еврей, Нат.
– Мой отец был евреем, мать ирландской католичкой, а я - я просто еще один болван из Чикаго, Барни.
– Может и так. Но с точки зрения мистера Гитлера ты просто лишь еще один еврей.
Конечно, он не сказал ничего сногсшибательного, но Барни сделал свое дело. Это было не в первый раз и, конечно, не в последний.
Поэтому даже не попытавшись как-нибудь отшутиться, я отослал Барни, а сам отправился работать. Я сделал несколько звонков по поводу страховки, прежде чем заметил, что утро уже кончилось.
В это время Глэдис сунула свою хорошенькую безразличную мордашку в дверь и сказала:
– Пришли ваши клиенты, которым вы назначили на одиннадцать.
Я совсем забыл.
Это, принимая во внимание значимость клиента - потенциального клиента, - поскольку мы
– Попросите мистера О'Хару войти, - сказал я, поправляя галстук и принимая надлежащий вид.
Но первым вошел не мистер О'Хара. Это была потрясающая женщина. Довольно высокая, смуглая, она вплыла в комнату, как будто была героиней арабских сказок (или сицилийских кошмаров?). Она выглядела по-королевски в своем щегольском пальто из верблюжьей шерсти с подплечниками. Под пальто виднелся костюм мужского покроя в тонкую полоску. Но под костюмом, как мог углядеть любой детектив, было отнюдь не мужское тело: лацканы моего костюма не приподнимались так в одном месте. На голове у нее была надета маленькая серая шляпка поверх блестящих черных волос, затянутых в узел. На плече на длинном шнурке висела маленькая сумочка-кошелек: в такую не засунешь смену белья. Женщина взглянула на фотографии актрис, и мне показалось, что она была довольно удивлена. Потом она улыбнулась и кивнула мне. Мимолетная улыбка была не теплой, но чувственной. У нее были широкий рот, губы, накрашенные темно-красной помадой, римский нос, темные-темные глаза и насмешливо приподнятые брови.
О'Хара, ростом ниже ее, семенил сзади. Он помог ей снять пальто, а она держала себя с таким видом, будто была королевой, а он - ее слугой.
Это было смешно, принимая во внимание, кем он был на самом деле, потому что Эдвард Дж. О'Хара - маленький, но внушительный человек в аккуратном костюме в тонкую полоску, с бриллиантовой булавкой, пристегнутой к красному галстуку в черную крапинку, держащий черное пальто перекинутым через руку и черную шляпу в другой руке, - был большим человеком в этом городе, миллионером со связями в городских властях и преступном мире. Особенно в преступном мире. Его несимметричное лицо было по-своему красивым. Его густые черные брови нависли над проницательными голубыми глазами, нос был длинный и тонкий, а завершал картину маленький подбородок с ямочкой.
Он повесил ее пальто, потом - свое, а потом улыбнулся мне дружеской улыбкой.
– Мистер Геллер, надеюсь, вы не будете против того, что я привел с собой секретаршу, мисс Каваретту... она будет делать кое-какие записи. Я так всегда поступаю, когда иду на деловые свидания.
Я указал им на стулья у левой стены.
– Безусловно, нет, - сказал я.
– К тому же такая чудесная компания может только радовать.
Мисс Каваретта скупо улыбнулась. По ее глазам было видно, что она знает что-то такое, чего не знал я. Она села, скрестив стройные красивые ноги, и достала из сумочки блокнот для стенограмм и ручку.
О'Хара стоял напротив меня. Он протянул мне руку, все еще улыбаясь, как политик. Я пожал ему руку, тоже улыбнулся ему, недоумевая, почему он так стремился мне понравиться. Он был важным человеком. Я был, по сути, никем. Он так всегда себя вел?
– Для меня это большое удовольствие, мистер Геллер, - произнес он.
– Я слышал о вас много хорошего.
– От кого, мистер О'Хара? Может, от Фрэнка Нитти?
Его улыбка тут же исчезла. Мне не следовало этого говорить: это просто вырвалось у меня.