Сделка

Коллинз Макс Аллан

– Это выше моего понимания, - произнес я. Кати глаз с него не сводила; они держались за руки.
– Когда ты вернулся? Почему не сообщил мне о своем возвращении?

– Мой отпуск прошел быстро, - сказал он, пожимая плечами.
– Я был в Нью-Йорке, получая этого "человека года", и у меня прошлым вечером появилась возможность прилететь сюда военным самолетом. Перед отлетом я позвонил Бену с просьбой собрать некоторых людей. Это он придумал устроить сюрприз. Итак, я приехал днем и провел вечер с мамой и со всей семьей. Завтра

мне надо на прием к мэру Келли, где будут городские заправилы, но этой ночью я решил встретиться со своими старыми друзьями. Черт, как здорово оказаться дома!

– Я видел эту дурацкую фотографию, - сказал я, ухмыляясь и качая головой, - на которой ты целуешь землю, сойдя с корабля-госпиталя на землю в Сан-Диего. Некоторые ребята на все готовы, лишь бы попасть в газеты.

Барни сухо улыбнулся и погрозил мне пальцем.

– Я же поклялся, что если когда-нибудь вернусь Домой, то первое, что я сделаю - это нагнусь и поцелую землю. Ты помнишь это?

– Помню.

– И я сдержал свое обещание.

– Ты всегда так поступаешь, Барни. Поэтому пообещай мне, что ты не вернешься туда, Барни.

– Это обещание просто сдержать. Я не вернусь назад, Нат. Шрапнель попала мне в руку и ногу.

Пройдет несколько месяцев, прежде чем я смогу обходиться без моей верной деревянной трости.

Он говорил о своей трости, привезенной с Гуадалканала, которая была прислонена сбоку к его скамье Большой набалдашник трости был в форме головы с глазами, сделанными из зеркальных камней. А во рту было нечто, напоминающее шесть человеческих зубов

– Настоящие зубы япошек, - похвастался Барни, увидев, что я разглядываю их.

– Хорошо, Барни, - промолвил я.
– Рад, что ты не стал азиатом или чем-то в этом роде. Кати заговорила:

– Барни перевели в Морской технический дивизион.

– Это никак не связано с каким-либо социальным заболеванием?
– спросил я его. Он скорчил гримасу.

– Ты спятил?

– Да. Так что заткнись - из-за этого меня и комиссовали.
– Я коротко объяснил ему, как Элиот борется с венерическими болезнями и как трепом об этом старался скрыть от меня, что занимается правительственными заданиями. Барни это развеселило.

– Я буду ездить по военным заводам, - пожал он плечами. Барни казался смущенным.
– И буду рассказывать рабочим, как оружие и боеприпасы, которые они изготовляют, помогают нам косить япошек. Сущее безделье. Полная фигня, на самом деле.

Кати многозначительно взглянула на него, а потом - на меня и сказала:

– Не слушайте его. Его начальство сказало, что это - важная служба, ничуть не менее важная, чем на Гуадалканале! На военных заводах существует серьезная проблема с посещаемостью, и, возможно, что разговор с таким героем, как мой муж, воодушевит рабочих, и они станут смотреть на свою работу по-другому и ходить на заводы по расписанию!

Кати была полна энергии, но что-то

в ее поведении настораживало: было нечто неестественное в ее живости. Какая-то безнадежность. Я не был хорошо знаком с ней: мне казалось, что женитьба на девушке из шоу-бизнеса не принесет моему приятелю ничего хорошего, тем более что он разошелся со своей женой Перл, которая мне очень нравилась. Поэтому я не жаловал Кати, и всегда считал, что из их брака ничего не получится.

Но сейчас, в этом прокуренном зале я понял, что она и в самом деле любила этого паршивца. Также я обратил внимание, что Кати очень беспокоило еще что-то, касающееся Барни.

Барни взглянул на нее - свою знаменитость в красивом маленьком голубом платье. У нее была изящная мальчишеская фигура. По его взгляду я понял, что он тоже ее любит.

– Кати отказалась от двух ролей в кино, Нат, только для того, чтобы иметь возможность путешествовать со мной. В этом турне по военным заводам мне придется заезжать на пять-шесть, а иногда и семь предприятий в день. Мы организуем ралли "Уор Бонд" и соберем банк крови для переливания... Я не возражаю против этого - мы-то с тобой знаем, как страдают наши ребята на этих тропических островах, как им нужно вооружение и боеприпасы.

Ему бы на распродажах выступать.

Я спросил:

– Как долго ты будешь в городе, Барни?

– Вообще-то у меня длинный отпуск. По крайней мере, месяц. И в Чикаго будет наша база - когда мы начнем тур.
– Он улыбнулся Кати и сжал ее руку. На ней был алюминиевый браслет, сделанный из обломка японского "Зеро", который Барни подарил ей.

Я спросил:

– Ты помнишь д'Анджело? Он здесь, в городе. Улыбка Барни исчезла.

– Знаю. Я просил Бена пригласить его, но он что-то не пришел.

– Ты знаешь, он потерял ногу?

– Как Уоткинс, - произнес Барни.
– Только тот потерял обе ноги.

– Вот черт! Где он?

– В Сан-Диего. Я заходил к нему. Он все еще в больнице, но его дела идут неплохо.

– Дай мне его адрес.

– Конечно. А с двумя солдатиками все в порядке. У меня есть и их адреса, если хочешь.

– А ты не знаешь, у Монока была семья?

Барни покачал головой, и его лицо стало угрюмым.

– Я проверял. У него никого нет. Я просто сидел там. Братья Милз пели "Бумажную куклу". Только, кажется, кто-то уменьшил громкость Барни сказал:

– Я отправлюсь в Кенсингтон повидать д'Анджело как только смогу.

– Ему, знаешь, досталось от газет.

– Нет, я этого не знал, - сказал Барни. Я объяснил ему, что д'Анджело вел любовную переписку с Эстелл Карей. Барни знал об ее убийстве - дело, похоже, достигло размеров национальной трагедии.

– Так они напечатали их любовные письма в этих чертовых газетах? вскричал Барни.
– Сволочи поганые!

– Один из виновных в этом находится здесь.

– Ты говоришь о Дэвисе?