Сделка
Шрифт:
– Демон! – страх так и бил по моим рецепторам, распаляя аппетит еще сильнее, но я сдерживал себя, пока что. Ведь свой вопрос я еще не задал. – Это же потрясающе, Гарри. Я как раз хотел заключить с тобой договор! – но увы и ах, с душами я договор не заключаю, особенно с теми, которые уже в моей власти и почти в желудке. Так что:
– Нет. Ваш удел – мой желудок! – и когти прошли еще дальше. Из глотки Альбуса вырвался безудержный вой боли, который оглушил меня и возбудил аппетит еще сильнее. – Но перед тем, как съесть вас, спрошу: - Где мои родители? – на этот вопрос Альбус не ответил, а зло оскалился, закрывая смиренно глаза
Вырвать огонь его жизни не составило труда, как и поглотить. Только сытости от такого я не получил, как и удовольствия. Лишь холод и мысли, как найти Джеймса и Лили, не привлекая никого, кроме Сириуса и Регулуса. Времени, если они находятся в коконе или магической коме, у меня достаточно, а вот у них – это вопрос. В любом случае найти родителей – моя обязанность перед родом Поттер, который прервался после того, как я стал демоном. Возможно, при наличии родственников, мне удастся скинуть пост Цербера, обязывающий служить Смерти.
– Директор Дамблдор! – воскликнул восторженно Лонгботтом, кинувшись ко мне, слегка склоняя голову в поклоне, - у вас получилось! Поттера больше нет! – но мне пришлось разочаровать верного песика, сказав:
– Нет. Директора Дамблдора больше нет, – и покинул коридор Гриффиндора, отправляясь в нашу с Драко и Блейзом комнату, чтобы подготовиться к уроку и поминальной службе по Рональду и Найджелу Уолперту, которого съел Уизли.
Но планам моим не суждено было сбыться. Стоило мне отойти шагов на десять так как от новости о провале и окончательной смерти директора, Лонгботтом взбесился. Шарахнуло мощным выбросом энергии его греха, который, как и в случае с Уизли, захватывал тело, становясь еще одним воплощенным. На крик и вырос энергии, заставляющий дрожать многовековые стены, сбежались старшие. Профессора, директор и старшие ученики, а так же оба паладина, предъявляющие мне претензии взглядом. Упрекающие:
– Что в этот раз, мистер Алиссар?
– Неужели нельзя было без этого обойтись? – спрашивала Полумна, смотря на Невилла, захваченного грехом Гнева.
– Они начали реализовывать план раньше, чем я предполагал, - и показал на первую палочку Реддла, которая какое-то время была носителем большей части души директора, - мне предложили и я не отказался. Поглотил душу Альбуса целиком, оставшись хозяином тела, - Полумна сердилась, сдвинула тонкие пепельно-белые брови к переносице, соглашаясь с тем, что это простое стечение обстоятельств. Но у нее остался один вопрос:
– Почему Невилл стал воплощенным грехом? На нем же нет печати предателя?
– Потому что он носитель Гнева, и хранитель крестражей. Не одного, как Рон, а почти всех. Он на протяжении месяцев держал при себе куски души, являлся их вместилищем, когда переливал из одного сосуда в другой. Магия, скорее всего, посчитала это, как повод наградить печатью предателя, за неуважение к собственному телу и душе. Отсюда и воплощение. – Показал на Невилла, проходящего через те же метаморфозы, что и Рональд.
– Значит, выход у нас только один – Адское Пламя!
21 глава «Не особо заманчивое предложение»
Примечание к части
Не бечено
Алиссар
Невилл перешел в полную стадию трансформации Гнева. Стал выше на две головы, раздался в плечах, груди, стал грудой мышц,
– Тройной удар! – обнажает палочку Полумна, направляя на Невилла. На конце древка загорается багровый огонек, готовый устремиться вперед. Следом палочку призывает и Каро, так же готовясь нанести удар по Гневу. Моя палочка уже в руке, а на кончике древка, облизывая проводник, танцует черный огонек преисподней, притягивающий к себе пламя паладинов.
– Адское Пламя!
Заклинание и тройной всплеск мощной энергии, закручивающегося спиралью ало-черного вихря сорвалось с наших палочек и устремилось к цели. Следом и защита, накрывшая куполом Невилла, не дающая Пламени Ада распространиться дальше. Заклятье адского огня не погасить просто так, особенно тройную порцию. Грех, как только попал в воронку огня - взревел, пытался вырваться из вихря, порвать руками окружающий столб пламени, но лишь ускорил свою кончину.
– Мистер Лонгботтом, как же так? – по щеке декана Гриффиндора потекла слеза, которую она тут же подхватила и скинула.
С печалью и грустью на сгорающего в Адском огне парня смотрели все и прощались с ним, поминая лишь хорошими словами. Полумна, как и профессора с директором и учениками, смотрела на догорающее тело Невилла с состраданием, вспоминая их недолгий роман и чувства сердца. У меня ничего, кроме предвкушения провинившейся души, которая в ближайшее время окажется в чертогах Люцифера, не было. И стоило огню догореть, а защите сойти на нет, перед нами предстала душа Невилла, в которой не было и капли раскаяния, лишь гнев и ненависть, как и прежде ощущаемая мной остротой жгучего перца.
– Пошли, Лонгботтом, - показываю я на черную воронку, открывшуюся за его спиной, - Владыка Люцифер ждет, - на эти слова ахнула директор, закрыв рот ладонью, сдерживая слезы. Чтобы ее успокоить и утешить, профессор Флитвик опустил руку на плечо, слегка сжимая, говоря:
– Мистер Лонгботтом заслужил такую участь, Минерва. Поддался Гневу и сошел с праведного пути, - на эти слова Невилл лишь рыкнул, осмотрел всех присутствующих и криво улыбнувшись, показав средний палец, послав всех на хуй, резко развернувшись пошел в воронку следом за мной, оказываясь в чертогах Повелителя. А там нас уже встречали.
Генерал ада, владыка Сатана, олицетворяющий грех Гнева, смотрел на своего будущего заключенного, с которым ему предстоит общаться на протяжении тысячелетий, и отмечал, что к нему в руки он попадет не просто так, а за грех, в котором ни разу не раскаивается. Невилл, видя архидемона и обстановку, в которую попал: мрачный зал, длинные, тянущиеся на сотни километров коридоры, из которых раздаются душераздирающие стоны и вопли, понял наконец-то что с ним будет.
– Поттер! Забери меня отсюда! – сменил гнев на милость Лонгботтоом, умоляя и прося: - я сделаю все, что ты скажешь, только пойдем обратно! – схватил он меня за рукав, и тряс, заливаясь слезами, как ребенок.