Сдержать свое слово
Шрифт:
— Обязательно.
Я втолкнула женщину в свою квартиру и изнутри закрыла дверь на ключ. Все. Пока не выколочу из этой самозванки все необходимые сведения, не выпущу.
— Разувайтесь, — приказала я.
— Еще чего! — тут же фыркнула брюнетка, но, поймав мой тяжелый взгляд, остыла и скинула туфли.
— Вон туда, — указала я Вере на кресло, а сама села в другое напротив. Достав письмо и повертев его в руках, спросила: — Ну что? Будем читать или обойдемся без лирики? Может, к обоюдной радости сократим наше общение до минимума?
Вера положила ногу на ногу и состроила непроницаемое лицо.
— Я вас не понимаю, —
Ага, так я и поверила. Очень даже хорошо она все понимает. И если бы ее рыльце не было в пушку, она не врала бы мне про визиты к ветхим старушкам и не занимала бы сейчас глухую оборону.
— Ну что ж, давайте прочтем, — вздохнула я, не дождавшись от женщины больше ни слова.
Вскрыв конверт, я воззрилась на знакомый до оскомины печатный шрифт.
«Прошло много времени, прежде чем я поняла, в чем смысл жизни. Оказалось, все очень просто: быть кому-то нужной. А кому теперь нужна я? Только злобной мести, которая требует от меня еще одну жертву на свой алтарь. Я сопротивляюсь, как могу, но кто победит? Всепожирающая месть, так долго живущая в моей душе, или благоразумие? Не знаю».
— Та-ак, — протянула я. — Кого еще вы захотели отправить на тот свет? Саму Коврину? Отвечайте!
Последнее слово звучало как приказ. Но ничто не пошевелилось во взгляде моей пленницы.
«Действительно, бесстрашная женщина», — повторила я слова бывшего следователя Даниила Сергеевича.
— Вы никогда не обращались к психиатру? — задала вдруг вопрос женщина.
— Обращалась, — в тон ей ответила я. — Только совсем не по тому поводу, который вам представляется.
Конечно, процесс чистосердечного признания можно значительно ускорить. Положи я, например, сейчас рядом с собой пистолет Макарова, глядишь, дело веселее бы стало продвигаться. Но мне гораздо интересней было выжать из Шегирян признание без насилия, лишь при помощи своего интеллектуального потенциала.
— Послушайте, Шегирян. У меня нет никаких сомнений, что в результате вы все равно опять попадете за решетку. У меня достаточно улик, чтобы вам впаяли пожизненное заключение, — блефовала я. — Так не лучше ли облегчить свою участь чистосердечным признанием?
— Почему вы называете меня этой странной армянской фамилией? — попыталась уточнить сидевшая напротив брюнетка. — И за что я должна попасть за решетку? Что за ахинею вы вообще несете?
Этот бестолковый словесный поединок начал меня утомлять.
— Поступим по-другому.
Я быстро встала с кресла и резким движением вырвала из рук пленницы маленькую дамскую сумочку. И тут она, как раненая львица, накинулась на меня сзади. Пришлось, не щадя позвоночника моей «гостьи», скинуть ее на пол. Пока она охала и стонала, я высыпала на журнальный столик содержимое сумки. Связка ключей, губная помада, зеркало и прочие мелочи — обычный набор для женской сумки. Документов, удостоверяющих личность, к сожалению, не нашлось.
Мое внимание привлекли какие-то бланки, в беспорядке рассыпавшиеся по столу. Я собрала их в стопку и просмотрела. Это оказались квитанции телефонной станции с указанием сумм за международные переговоры. Причем, судя по адресам, квитанции предназначались не только жильцам нашего подъезда, но и остальным жителям этого дома. Мне попалось также несколько бланков, предназначенных жителям соседних домов. Я обернулась к Вере, сидевшей на полу и потиравшей ушибленный
— Что это? — спросила я у нее, тряся в воздухе листками.
— Меня просили разложить квитанции по ящикам.
Час от часу не легче.
— Кто просил? — спросила я уставшим голосом.
Наш диалог начал напоминать мне жевание жвачки. Во всяком случае, выглядел он так же нудно и бесконечно.
— На телефонной станции, разумеется.
— Кто просил? Конкретно, фамилию, пожалуйста.
Брюнетка замялась.
— Я не знаю, как ее зовут… — мямлила она.
— Так, ладно. Сейчас мы едем на телефонную станцию, и вы показываете мне этого человека. Только учтите: если ваши слова не подтвердятся, оттуда я доставлю вас в ближайший отдел милиции.
Помня о неудачном эксперименте, касающемся Евдокии Семеновны, Вера категорично заявила:
— Я никуда не поеду.
— Кто бы вас спрашивал…
Закинув вещи обратно в сумку и бросив ее владелице, я прошла к входной двери.
— Поторапливайтесь. Мне не хотелось бы еще раз делать вам больно.
— Девушка, подождите, — вдруг вырвалось у моей пленницы. — Давайте поговорим.
О! Кажется, в наших отношениях наметился прогресс. Я вернулась на прежнее место, снисходительно приготовившись выслушать упрямую женщину, к которой возвратился здравый смысл.
— Объясните мне только одно, — попросила она. — Зачем вам нужно все это? Какую цель вы преследуете?
— Слишком долго объяснять, — шумно выдохнув, ответила я. — Не тяните резину. Либо вы рассказываете правду, либо я применяю репрессивные меры.
Немного помолчав, Вера произнесла:
— Вы не похожи на тех нервных одержимых людей, которые при малейшем подозрении хватают первого попавшегося несчастного и тащат в милицию.
— Это расценивать как комплимент? Не увиливайте. Даю вам последнюю попытку.
Вера теребила ремень своей сумочки, кусала нижнюю губу и никак не могла решиться. Наконец она откинулась на спинку кресла и, тряхнув головой, сказала:
— Все очень просто. Насобирав по почтовым ящикам квитанции, я хожу по квартирам, указанным в бумажке. Представляясь работником телефонной станции, объясняю людям, что в данный момент представляемая мной организация испытывает финансовые трудности, поэтому заплатить необходимо как можно скорее, лучше всего сейчас.
Конечно, я слышала про подобный «честный» способ отъема денег у населения. Не думала только, что меня это как-то коснется. Мысль о том, что эта женщина вовсе не Шегирян, билась в мозгу все с большей настойчивостью. Мое настроение тут же изменилось кардинальным образом. В отделении милиции, конечно, выяснится ее фамилия, но было уже ясно, что Вера — вовсе не та женщина, которую я ищу.
— Я все поняла, — кивнула я рассказчице. — Русский народ неисправим в своей доверчивости. И как ваш «бизнес», процветает?
Вера обожгла меня злым взглядом.
— Занимаюсь я этим совсем недавно и вовсе не от хорошей жизни. Поверьте, больших денег на этом не сколотишь. Пожалуйста, давайте обойдемся без милиции. Мы ведь можем договориться, правда?
Последний вопрос мошенницы я оставила без внимания.
— Некоторые от плохой жизни даже людей убивать начинают. Может, вам тоже стоит попробовать? — невозмутимо предложила я, перебирая пальцами кнопки телефона. — Милиция? Горю желанием внести свой вклад в раскрываемость преступлений. Приезжайте.