Сдвиг
Шрифт:
Кресло стояло так, что из-за высокой спинки ему были видны только волнистые мягкие волосы и ножка до колена, обтянутая шелковым чулком.
— Входите, мистер Геймин, — произнес мелодичный голос, и эта мягкость особенно трогала на фоне той деловитости, с какой общалась с ним Сонг. Конечно, теперь голос совсем не имел ничего общего с теми истошными криками, которые он помнил по Миллбруку, но, вне всякого сомнения, это была точно она.
БК закрыл за собою дверь и прошел в комнату. Судя по тому, что Наз обратилась к нему по имени, в комнату был проведен телефон внутренней связи, что подтверждало слова Джаррелла — особняк напичкан аппаратурой не меньше Лэнгли. Не зная, наблюдают ли за ним сейчас, и не желая рисковать, БК сделал вид, что любуется обстановкой, а сам попытался определить, где
Сначала он даже решил, что ошибся. Это была не она. Она не могла ею быть! Эта девушка казалась такой спокойной и такой манящей! Фиалкового цвета платье до колен лежало свободными складками, узкая талия подчеркивала соблазнительные округлости бедер. Она стояла к нему спиной, затем медленно повернулась, и он смог рассмотреть ее спереди.
В прошлую встречу ее черты были искажены страданием, волосы растрепаны, лицо пылало. Сейчас оно было спокойным, а смуглая кожа, подобно темному янтарю, поглощала свет и отсвечивала медью. Глаза чуть подведены зеленоватой тушью, на губах — лиловато-бордовая помада. За свои двадцать пять лет он никогда не видел губ, накрашенных не красным, во всяком случае, никогда не замечал другого цвета помады. БК поймал себя на мысли, что покусывает губы, желая, чтобы это были ее губы…
Если Наз его и узнала, то не подала вида.
— Добрый вечер, мисс…
— Нэнси, — быстро сказала она и, подойдя, положила руки ему на плечи и приблизила лицо к его лицу.
Ее губы оказались так близко, что БК чувствовал тепло их дыхания. Он уже собрался их поцеловать — разумеется, исключительно для конспирации, — когда услышал ее тихий и холодный как лед голос:
— Вам не следовало сюда приходить.
БК привлек Наз к себе, чувствуя, как под мягкой тканью платья напряглось ее тело.
— Не волнуйтесь, я собираюсь вытащить вас отсюда.
Наз нежно прижалась щекой к его щеке.
— Глупый, — прошептала она. — Я никуда не пойду.
Чилдресс, штат Техас
14 ноября 1963 года
Через тридцать часов после побега из лаборатории Мельхиора и Келлера в Сан-Франциско Чандлер проснулся в угнанном «империале» посреди соляной равнины штата Юта. Он проспал восемнадцать часов, точнее — восемнадцать часов двадцать две минуты. Само знание этого факта тревожило его почти так же, как и продолжительность сна. Однако, как и в Бостоне, когда он проспал целых пять суток, Чандлер чувствовал себя скорее отдохнувшим, чем разбитым. Да, конечно, он ощущал беспокойство, но не был ни голоден, ни вял. Ему даже не требовалось справить малую нужду. Щеки и подбородок были гладкими, будто он только что побрился, хотя на самом деле последний раз он держал бритву в руках восемнадцать дней назад. Его волосы не выросли, ногти выглядели аккуратно подстриженными, и даже подмышки были сухими и не пахли. Как будто он вообще выпал из времени.
Проезжавшая мимо машина сбавила ход и, поравнявшись с «империалом», снова умчалась по пустынной дороге. Вдруг Чандлер сообразил: если его разыскивает ЦРУ, то прежде всего оно перекроет дороги, которые ведут из Сан-Франциско в округ Колумбия. Он завел двигатель и на первом же повороте свернул на юг. В Солт-Лейк-Сити он обменял «империал» на «фрезер-нэш», а в Аризоне пересел на потрепанный «шевроле-бель-эйр» пятидесятого года выпуска и только потом решился двинуться на восток. Целых двести пятьдесят миль от Холбрука, штат Аризона, до Альбукерке, штат Нью-Мексико, за ним ехал белый «крайслер», и Чандлер постоянно напоминал себе, что другой дороги через пустыню просто нет. И все же он едва не повернул назад, на юг. К тому времени он вдруг осознал, что пытается скрыться вовсе не от ЦРУ, а от себя самого — от того, каким он стал: с виду совершенно не изменившимся, но полностью преобразившимся внутренне. Единственное, что заставляло его ехать на восток, а не в Мексику или хотя бы в сторону Мексиканского залива, была мысль о Наз. Что бы ни ждало его в будущем, он должен увидеть ее хотя бы раз. И освободить. Он знал, что его единственный шанс заключался во вновь
Когда он добрался до бензоколонки посреди бескрайних пастбищ Техаса, указатель топлива был уже на нуле. Пока машина заправлялась, он протер ветровое стекло, проверил уровень воды и масла, время от времени поглядывая на пустынный горизонт. Бензоколонка стояла посреди полей, покрытых порыжевшей травой от горизонта до горизонта, напоминавших постельное покрывало размером с планету. Однородность пейзажа нарушалась только бензоколонкой и черным покрытием двух дорог, пересекавшихся возле нее. Неподалеку должен был находиться какой-то городок, поскольку по дороге восточно-западного направления регулярно проезжали машины. Он решил, что это место вполне подходит для его планов — не хуже и не лучше других. Когда-то же надо провести испытание!
Он не спеша подошел к работавшему на заправке служителю, похожему на мексиканца, улыбнулся ему и подождал, пока тот даст сдачу водителю другой машины.
— У вас есть виварин? Вообще что-нибудь тонизирующее?
— Впереди долгий путь, да? — Служитель вытащил полупустую коробку с кофеиновыми таблетками и, увидев, что Чандлер взял четыре упаковки, присвистнул: — Похоже, ехать вам действительно далеко.
— Мне нужно успеть вовремя, — ответил Чандлер, — а я опаздываю.
— Вас-то кофеин подстегнет, а вот вашу колымагу вряд ли. За все, включая бензин, три семьдесят.
Чандлер вытащил однодолларовую банкноту и, разглаживая ее на стойке, заставил свой мозг расслабиться. Теперь, чтобы проникнуть в чье-то сознание, ему не требовалось прилагать усилий, чтобы насильно преодолеть существовавшие между сознаниями барьеры. Наоборот: расслаблением он добивался, чтобы эти барьеры исчезали сами собой. За последние четыре дня он выяснил, что его неожиданные способности никуда не исчезали даже при отсутствии в организме наркотика и что он мог вызывать незначительные иллюзии, если требовалось всего лишь усилить какое-то представление, уже существовавшее в сознании. К примеру, добавить пару нулей к единице на долларовой бумажке.
— Господи, мистер! Неужели у вас нет ничего помельче? Мне нечем будет давать сдачу!
— Так уж вышло. — Чандлер старался не смотреть ему в глаза. Он проделал такую же штуку на заправке в штате Юта, и тогда у служителя возникло неприятное ощущение, что он видит свое лицо на теле его, Чандлера. В голове у него быстро мелькали чужие образы: толстый хозяин в засаленном парике, надетом на голый череп; беременная жена с распухшими икрами, похожими на бутылки из-под молока; пара испанских слов: lechuga, miercoles [31] . Он старался дышать ровно и наблюдал, как служитель вытащил три двадцатки, две десятки, две банкноты по пять долларов и четыре — по одному, остальное серебром. Он уже собирался отсчитать тридцать центов, но Чандлер знаком показал оставить их себе. Он сунул деньги в карман, увеличив свою наличность до трехсот с лишним долларов, и зашагал обратно к машине. Сев за руль «шевроле», он еще раз огляделся. Никаких зданий или построек. Только бесконечные пастбища, две дороги и редко проезжавшие машины. Он проехал на юг примерно с четверть мили и остановился у небольшого участка, служившего свалкой брошенных автомобилей.
31
Салат-латук, среда.
Он долго сидел не шевелясь, вцепившись в руль с такой силой, будто находился в вагонетке «американских горок» и мог улететь в космос, если отпустит поручень. Потом вытащил пузырек, который прихватил в лаборатории Келлера. В последние шесть дней он старался расходовать его экономно. Он выяснил, что если принимать больше нескольких капель, то расходовалась вся энергия тела. Однажды, когда он вылил на ладонь целую ложку жидкости и слизнул ее, то «путешествовал» почти три часа, а проспал больше двадцати. Он решил, что можно уменьшить процесс восстановления при помощи стимулирующих препаратов вроде бензедрина, кокаина или ударной дозы кофеина. Поэтому он и купил виварин.