Седьмая чаша (сборник)
Шрифт:
Цветанов, до сих пор молчавший, поморщился.
— Вы, собственно, с чем сюда пожаловали? Посоветоваться, узнать мое мнение или в очередной раз подразнить начальника? Проблема изложена так, что за первую «возможность» ухватится разве что закоренелый садист.
— Извините, товарищ полковник. Значит, так… вторая возможность. Сообщаем вдове о смерти Кандиларова. Объясняем: тело в таком состоянии, что ей тяжело будет видеть его и что по завершении исследований мы передадим ей покойного в закрытом гробу.
Полковник молчал. Кажется, и это предложение его не устраивало. Передохнув, Бурский продолжал:
— Третья возможность — вообще
— А четвертая? — спросил полковник.
— Какая четвертая?
— Что значит — какая? Нет четвертой возможности?
— Откуда ей взяться? — уныло протянул Бурский. Шатев, до сих пор сидевший молча, поспешил поддержать майора.
— Все вроде бы перебрали, товарищ полковник.
— Ладно, — кивнул Цветанов. — А теперь ответьте положа руку на сердце, по возможности чистосердечно: какую из трех возможностей я, по-вашему, изберу?
Бурский и Шатев только переглянулись.
— Ясно, — продолжал полковник. — Красноречиво и искренне! Спасибо. Полагаете, что первую, угадал? Что, мол, взять с Цветанова: службист, закоснел, одеревенел, как и положено начальнику отдела в серьезном нашем заведении… Да, я вам не Эразм Роттердамский, не обессудьте. И все же остановлюсь я на варианте третьем. Даже не из гуманных, а из оперативно-тактических соображений. Следствие только-только началось. Никто еще не знает, что Кандиларов мертв, что его нашли там-то и там-то. Пусть пока и вдова остается в неведенье, иначе весть разнесется по знакомым, по городу. Это не в наших интересах. Вот доведем следствие до конца, тогда решим. И найдем более или менее приличную форму для сообщения.
Выйдя из кабинета вслед за Бурским и убедившись, что секретарша куда-то отлучилась, Шатев сказал:
— Здорово, да? Прямо по глазам читает. Один — ноль в пользу шефа.
Перелистывая какое-то старое дело, Бурский сидел не поднимая глаз. Скучающий Шатев долго курил, вздыхал и наконец потерял терпение.
— Послушай-ка, что ты думаешь об убийце?
— О каком? — нехотя спросил майор.
— Да об убийце Кандиларова! Не может ведь быть убитого без убийцы.
— Железная логика. Однако что можно о нем думать, если пока абсолютно ничего про него не известно.
— Так уж и ничего! Конечно, паспортных данных у нас нет. Зато психологический портрет постепенно прорисовывается.
— Помоги же и мне его увидеть, о художник.
— Это жестокий, патологически жестокий тип. Я бы сказал, садист. Так обезобразить свою жертву…
— Напомню, что, по словам врача, тело обезобразили… post mortem. Не точнее ли назвать это превентивной мерой?
Шатев не обратил внимания на иронию, а может быть, просто ее не уловил.
— Садист! — повторил он. — И совсем не умен. Уродует лицо, думает, все шито-крыто, однако забывает самое важное: папиллярные линии. Читал ведь он хоть детективные романы.
— Не так все просто. Он мог просто бросить убитого в озеро. Согласись, запоздалая экспедиция спелеологов — чистая случайность. Но даже и в этом случае достаточно было Шинке не осветить фонариком водную поверхность… Или будь озеро поглубже в том месте хотя бы на метр… Нет, расчет был верным. Убийца далеко не так глуп.
Шатев не так-то просто уступал в споре. Подумав некоторое время, он снова ринулся в бой:
— Не дает покоя вопрос, зачем ему надо было оттягивать время? Ведь он явно «работал» на то, чтобы расследование, вполне вероятное, происходило не скоро, не сейчас. И тут вырисовываются две версии…
— Не стесняйся, выкладывай, — приободрил его Бурский.
— Одна версия такая: чем позднее вмешается милиция, тем хуже для нее. Свидетели многое забудут, доказательства утратятся, дождь смоет следы. Так или иначе, есть все-таки точка отсчета — тот самый день, когда Кандиларов должен был вернуться с курорта. Срока этого недоставало, и убийца постарался его продлить — открыткой из Стамбула. Что это означает? А то, что четырнадцати «курортных» дней было мало. Для чего? Для того, чтобы что-то содеять, совершить или довершить. Но не с мертвым, тут вся загвоздка, учти. С живым Кандиларовым. Потому я и склонен допустить, что Кандиларова прикончили не в начале курортного срока, а в конце, может, уже после него… Убийце, заметь, он был для чего-то нужен сразу после отъезда из дома. И нужен был на две-три недели… Окончательный ответ дадут лабораторные анализы. Сам увидишь, как станет тогда раскручиваться эта история!
Бурский улыбнулся горячности своего младшего коллеги.
— Для начала, — сказал он, снимая телефонную трубку, — раскручу-ка я это колесико… пора уже. — Привет, доктор!
— Аве, майоре, морти те салютант! [4] — ответил тот.
— Скажи-ка, перед тем как меня приветствовать, мертвые ничего тебе не шепнули?
— Как же, как же! Много интересного. Внимай же: и химический, и микробиологический анализы сошлись… — Брымбаров выдержал паузу и торжественно провозгласил: — Человек захлебнулся в воде!
4
Славься, майор, мертвые тебя приветствуют! (лат.)
— Бо-о-же, — протянул Бурский. — Ну и дока же ты!
— Не торопись с издевками, сыщик. Мы исследовали воду в его легких. Она не имеет ничего общего с той, озерной, пещерной. Совершенно другая вода. Озерная жесткая, с кальциевыми компонентами, в ней множество микроорганизмов пещерных. А в легких вода иная — ни кальция, ни пещерных микроорганизмов. Эту действительно потрясающую новость подтвердил радиоактивационный анализ.
— Так какой же водой он захлебнулся?!
— Я постарался вытянуть из воды, которая была в легких, максимум сведений. Сразу скажу главное: она не хлорирована — значит, не из городского водопровода. Легко предположить, что в какой-то софийской квартире наполнили ванну этой водичкой и сунули в нее Кандиларова. Держали, пока не захлебнулся. Но эта версия не проходит. Ты слышал? Вода не побывала в городских очистительных фильтрах и не хлорирована. А так-то она очень чистая, очень мягкая. Похожа на естественную — к примеру, такая вода в горных ручьях, в родниках.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
