Седьмая чаша
Шрифт:
– Я готов, – ответил я. – Дело у нас верное, а если мы и проиграем, то лишь потому, что суд сочтет ваше поведение нахальным и оскорбительным. Так что следите за своим языком во время заседания. Кстати, вырядившись, как павлин, вы совершили первую ошибку.
Гиб покраснел. Он был одним из многих коттеров [13] , разбивших за последние пятнадцать лет огороды в районе Ламбетских болот на другом берегу реки. Лондон безостановочно разрастался, и ему требовалось все больше пищи. Осушая топи, коттеры заселяли и осваивали появляющиеся участки
13
Коттер – представитель части феодально-зависимых крестьян средневековой Англии, державший очень мелкий надел: дом с приусадебным участком. Коттеры, как правило, становились батраками, а позднее – наемными рабочими.
Гиб обжаловал выселение с освоенных земель в суде прошений. В поданной им апелляции цитировались древние законы и упоминались туманные прецеденты из прошлого, которые мне удалось отыскать в архивах. В соответствии с ними, если человек возделывал участок размером меньше двух акров в течение двенадцати лет, его нельзя было изгнать с этой земли.
Гиб кивнул на Билкнэпа:
– Эта старая свинья сэр Джеффри, похоже, не очень-то доволен своим адвокатом.
– Я знаю Билкнэпа. Не надо его недооценивать.
Я не кривил душой. Он действительно был умным и умелым юристом. Однако сегодня у него, видимо, возникли какие-то проблемы с бумагами. Сейчас он лихорадочно рылся в своей сумке. Подняв голову и увидев меня, он прошептал что-то своему клиенту, землевладельцу Гиба, и они отошли в сторону.
Я сел по другую сторону Гиба. Он посмотрел на меня горящими от любопытства глазами.
– Толкуют, что в Линкольнс-Инн произошло ужасное убийство, – затараторил он. – Вроде как в фонтане нашли барристера с перерезанной глоткой. И это на Пасху!
Именно этого я и боялся: слухи все же начали распространяться.
– Убийцу непременно найдут, – лаконично ответил я.
Гиб с сомнением покачал головой:
– Говорят, никто не знает, кто это сотворил. Какой жуткий способ убийства! Ох и времена нынче пошли.
– Вы, вероятно, имеете в виду знаки и предзнаменования? – устало предположил я, вспомнив лодочника.
Гиб пожал плечами.
– Насчет этого не скажу, но зато я знаю, что в последнее время произошло несколько очень страшных убийств. В январе убили одного коттера, потом был еще один странный случай. Не удивлюсь, если коттеров убивают арендаторы! – объявил он, повысив голос.
На нас стали оборачиваться.
– Если вы не будете держать себя в руках, мы проиграем дело, – прошипел я.
– А вот и проблемы пожаловали, – прошептал Барак.
Билкнэп оставил своего клиента и направлялся к нам.
– Могу ли я поговорить с вами, брат Шардлейк?
Я заметил, что он потеет, хотя в зале, который ничем не обогревался, был холодно.
Я встал.
– Извольте.
Мы отошли
– Ваш клиент, находясь в стенах суда, не должен делать оскорбительных замечаний в адрес землевладельцев, – напыщенно заявил он.
Я вздернул брови:
– И это все, что вы хотели мне сказать?
– Нет-нет…
Билкнэп колебался. От волнения он прикусил губу и набрал полную грудь воздуха.
– У меня беда, брат Шардлейк. Я не представил суду свидетельство о праве моего клиента на землю.
Я смотрел на него в изумлении. Главная обязанность любого адвоката испокон века состояла в том, чтобы представить в суд правильно составленные документы на собственность. Было известно много случаев, когда молодые барристеры проигрывали дела лишь потому, что не выполняли вовремя бумажную работу. Но Билкнэп занимался адвокатской практикой вот уже двадцать лет! Он устремил на меня взгляд своих светло-голубых глаз. В них плескалось смятение.
– Помогите мне, брат Шардлейк! – в отчаянии шептал он. – Помогите своему товарищу по цеху! Сделайте так, чтобы слушания отложили. К новому сроку я соберу все нужные документы.
– Если вы подадите документы сейчас, судья, возможно, выслушает вас, – сказал я. – Канцелярия еще открыта.
– Я потерял их! – выпалил он, словно в приступе внезапного помешательства. – Умоляю вас, Шардлейк! Я собирался принести их сегодня, думал, что они в моей сумке. Я болел! Доктор Арчер снова и снова делал мне промывание желудка, и всю прошлую ночь мои ягодицы были покрыты кровавым потом…
Многие адвокаты, руководствуясь чувством корпоративной солидарности, пошли бы ему навстречу, но мне подобные сделки претили, тем более что они всегда заключались за счет клиента.
– Мне очень жаль, Билкнэп, – тихо произнес я, – но я обязан служить в первую очередь своему клиенту.
Билкнэп издал странный звук – нечто среднее между стоном и рычанием, – наклонился ко мне и прошипел:
– Я знал, что ты откажешься мне помочь, мерзкая горбатая жаба! Я никогда не забуду тебе этого!
Я видел, что клиент Билкнэпа, стоя чуть поодаль, с интересом следит за действиями своего адвоката. Не говоря ни слова, я вернулся к скамье, на которой сидели Барак и Рук.
– Что ему понадобилось? – спросил Барак. – Он выглядел так, будто вот-вот набросится на вас.
– Он где-то потерял документы и не представил в суд свидетельство о собственности на землю.
Барак присвистнул:
– Вот это да! Значит, он в полном дерьме.
Я стиснул губы. Оскорбление, нанесенное мне Билкнэпом, утвердило мою решимость до последнего отстаивать интересы Гиба Рука, тем более что, невзирая на всю его браваду, перед лицом правосудия он был сущее дитя.
– Что? – возбужденно спросил он, услышав, как мы перешептываемся. – Что случилось?
Я пересказал свой недолгий разговор с Билкнэпом и добавил:
– Выложи Билкнэп все начистоту, судья, если он в хорошем настроении, возможно, и согласился бы перенести слушания, но Билкнэп умеет только врать и выкручиваться.
– Значит, с сэром Джеффри покончено?
– Вполне возможно.
Билкнэп присел на корточки и рылся в своих бумагах – отчаянно и безнадежно. Его руки тряслись.
В дверях зала заседаний появился судебный пристав и объявил: