Седьмая чаша
Шрифт:
Харснет обвел взглядом сидевших в зале. Он говорил медленно, отчего его акцент стал еще более заметен.
– Я не позволю, чтобы слухи об этом убийстве будоражили Лондон. Уже подписан королевский указ, запрещающий публикацию любых статей на эту тему. Все присутствующие обязаны хранить то, что они знают, в тайне, а любопытным давать от ворот поворот. Город нынче и без того переполнен пересудами. Таков мой приказ как помощника королевского коронера, и всякий, кто ослушается его, будет примерно наказан.
Харснет встал. Броун тоже хоть и с трудом, но поднялся.
– Эти
Пристав открыл дверь, и коронеры удалились. Сразу же послышался гул голосов.
– Это, должно быть, работа дьявола. Такое ужасное преступление накануне Светлого Христова Воскресенья! Убийца, скорее всего, одержим нечистым.
19
На неопределенный срок (лат.).
Я обернулся на молодого человека, произнесшего эти слова. Ну что за бред!
– А его нечеловеческая сила? Такое всегда наблюдается в случаях одержимости.
Маргарет повернулась ко мне:
– Хозяйке плохо. Нужно поскорее увести ее отсюда.
Дороти, судя по ее виду, действительно находилась в полуобморочном состоянии. Я поднялся и помог Маргарет вывести ее из зала. Рука Дороти показалась мне легкой, как птичья лапка, и я задумался: а ела ли она хоть что-нибудь все это время? Мы подвели ее к скамье, стоявшей в вестибюле, и усадили. Следом за нами вышли Барак и Гай, потом с сердитым видом появился казначей Роуленд. Я надеялся, что он подойдет и скажет Дороти несколько слов ободрения, но он только кивнул мне и проскользнул мимо, стуча каблуками по мраморным плиткам пола. Его в первую очередь заботила не горюющая вдова, а репутация Линкольнс-Инн и собственная власть. Вероятнее всего, в самом скором времени от Дороти потребуют освободить занимаемое помещение, принадлежащее корпорации.
Поначалу она сидела с закрытыми глазами, но потом выпрямилась и поочередно посмотрела на меня, на Маргарет, на Барака и на Гая.
– Спасибо вам за помощь и за то, что вы не позволили отвратить вас от поисков истины. – Она повернулась ко мне. – Они ведь не станут ничего расследовать? Они считают, что убийца давно сбежал и все это пустая трата времени?
– Нет, тут что-то происходит. Не зря Харснет решил полностью забрать дело себе.
– Что он за человек?
– Мне о нем ничего не известно.
– Они пытаются похоронить дело, – с горечью проговорила Дороти. – Разве я не права?
– Ну-у…
– Будет тебе, Мэтью. Я двадцать лет была замужем за Роджером и за это время успела узнать немало о мире юриспруденции. Эти люди хотят закрыть дело и забыть о нем.
– Похоже на то. – Я сокрушенно покачал головой. – Если и дальше будем терять время, убийцу, возможно, действительно никогда не удастся найти.
– Ты поможешь мне, Мэтью? Я всего лишь женщина, они не станут меня и слушать.
– Даю тебе
Он кивнул.
– Тогда идем, Барак.
– Вы взяли на себя непосильные обязательства, – проговорил Барак, спускаясь следом за мной по ступеням Гилдхолла. – Она зациклилась на том, чтобы поймать убийцу, и я не представляю, что с ней будет, если сделать этого не удастся.
– У нас все получится, – твердо сказал я.
В дальнем конце вымощенной булыжником площади я увидел облаченную в черное фигуру Харснета. Он разговаривал с высоким, крепким мужчиной лет тридцати. Незнакомец был одет очень дорого: под накинутой на плечи толстой шубой виднелся зеленый камзол с золотым кантом и рубашка, украшенная замысловатым испанским кружевом. На голове красовалась красная шапочка с белым пером, торчащим под залихватским углом. Ножны шпаги, висевшие на боку, были выполнены из великолепной кожи и инкрустированы золотом. Длинная медная борода добавляла великолепия облику этого господина.
В иных обстоятельствах я не рискнул бы вступать в полемику с королевским чиновником в общественном месте, да еще в тот момент, когда он занят беседой с человеком явно знатного происхождения и высокого положения, но сейчас, как никогда прежде, мной двигала ярость.
При моем приближении оба мужчины повернулись. Бородатый человек, в красивом лице которого ощущалась какая-то жесткость, с улыбкой взглянул на Харснета и проговорил:
– Правильно он сказал. Вот и Шардлейк. Явился не запылился.
Я посмотрел сначала на одного, потом на второго и задал вопрос:
– Что вы имеете в виду, сэр? Кто и что вам сказал?
Харснет тяжело вздохнул. Вблизи он выглядел куда более напряженным и озабоченным.
– Меня предупреждали, что вы можете остаться недовольны вердиктом, брат Шардлейк.
– Предупреждали? Но кто?
Тот, что был помоложе, указал на Барака:
– Избавьтесь от своей мелкой сошки, и я вам скажу.
Барак наградил его враждебным взглядом, но я кивнул и попросил помощника:
– Джек, скажи Дороти, что мне, возможно, придется задержаться, поэтому ей лучше отправляться домой. Я зайду к ней позже. А ты поезжай с ними.
Барак неохотно направился обратно к ратуше, а я повернулся к Харснету. Он смотрел на меня колючим взглядом. Его друг тоже. Мне вдруг стало не по себе.
– Рискну предположить, что вы пришли, желая выяснить, почему я отложил слушания, – спокойно проговорил Харснет.
– Да. – Я глубоко вздохнул. – Все это выглядит так, будто вы не хотите найти убийцу.
Высокий мужчина горько засмеялся.
– Вот в этом вы ошибаетесь, адвокат. – Он говорил глубоким, музыкальным голосом. – Ничего на свете мы не хотим больше.
– Тогда почему…
– У этого дела имеется политическая подоплека, – пояснил Харснет.
Он оглянулся и, убедившись, что нас никто не слышит, продолжал:
– Мне говорили, что вы выступите против моего решения. А говорил это архиепископ Кранмер.
– Кто?!
Взгляд светло-голубых глаз Харснета был прикован ко мне.