Седьмая чаша
Шрифт:
— Я никогда не верил в Бога, — зашептал он, не сводя с меня наполненного болью взгляда. — Даже когда был маленьким. Мир — это поле боя, люди бывают либо хищниками, либо дичью. Законы и юриспруденция лишь маскируют этот бесспорный факт. Но теперь мне страшно. Католики говорят, что, если исповедаться и покаяться в грехах перед смертью, Господь впустит тебя в рай. Мне нужен священник — из тех, прежних.
Я сделал глубокий вдох.
— Для начала я приведу доктора Малтона. Он знаком со многими священниками
Я попытался встать, но Билкнэп на удивление крепко держал мою руку.
— А вы верите? — спросил он.
Я замешкался.
— У меня нет… уверенности. Уже некоторое время.
На лице больного отразилось удивление.
— А я всегда считал вас верующим. То, как усердно вы следуете всем правилам, блюдете нормы этики… Я думал, что вы — один из этих… праведников.
— Нет.
— Тогда почему же вы помогаете мне? Ведь вы меня ненавидите. Я причинил вам много неприятностей, потому что вы всегда смотрели на меня не как на человека, а как на… вошь.
На мгновение в его взгляде вспыхнула злая искорка.
— Но ведь вы все же человек, а не вошь.
Билкнэп, казалось, задумался, прикусив губу длинными желтыми зубами. Наконец он сказал:
— Священник может не успеть… вовремя. А вам я, по крайней мере, успею рассказать про один свой грех, про то, что я совершил. Я, правда, не знаю, почему он просил меня об этом…
— Я вас не понимаю, Билкнэп. О чем вы толкуете?
Он закрыл глаза.
— Это случилось две недели назад, после того как вы посрамили меня в ходе процесса по иску болотного коттера. На следующий день ко мне в контору пришел человек. Его зовут Колин Фелдэй.
Билкнэп сделал паузу, чтобы отдышаться.
— Он — поверенный и занят тем, что слоняется по вестминстерскому убежищу, подыскивает подходящих клиентов и приводит к барристерам. В частности, ко мне. Он не отличается особой порядочностью и вам бы наверняка не понравился.
Билкнэп попытался рассмеяться, но хриплые звуки, вырвавшиеся из его груди, больше напоминали кашель. Глаза больного снова расширились от страха и боли.
— Он сказал мне, что у него есть клиент, который готов заплатить хорошие деньги за информацию о вас.
— Какую именно информацию?
— Любую. О ваших привычках, о том, где вы живете, даже о том, что вы за человек. И о вашем помощнике Бараке. Я сказал ему, что вы — надутая свинья и ненавидите весь свет из-за того, что горбаты. Я также сообщил, что вы очень упрямы и настойчивы в работе, прямо как какой-нибудь фокстерьер. И что вы не дурак.
Он снова попытался засмеяться.
— О нет, далеко не дурак!
Я смотрел на Билкнэпа, а в голове вертелось: это был убийца, не иначе. Так вот
— Кто клиент этого Фелдэя? — резко спросил я. — Как его зовут?
— Фелдэй сказал, что не может назвать его, но заверил, что он желает вам зла. Этого для меня было достаточно.
В глазах Билкнэпа горела злость. Его исповедь была вызвана отнюдь не раскаянием, а только диким страхом перед лицом смерти.
— Я имею все основания думать, что клиент Фелдэя убил пятерых человек, — проговорил я. — Я охочусь на него, а он с недавних пор охотится на меня. Недавно он ранил меня в руку и зверски избил жену Барака.
Глаза Билкнэпа скользнули в сторону.
— Я этого не знал, и моей вины в этом нет.
Я невесело улыбнулся. Передо мной вновь был тот самый, прежний Билкнэп, и в этот момент я понял: он не умрет.
— Где живет Фелдэй?
— Снимает какую-то конуру рядом с собором на Эддл-Хилл.
— Я пришлю к вам Гая, — тихо проговорил я, — и позабочусь о священнике.
Билкнэп слабо кивнул, не открывая глаз. Признание лишило его последних сил, и, может быть, после него он не мог смотреть мне в глаза. Я вышел, бесшумно притворив дверь.
Дороти все так же сидела в кресле у огня. Маргарет — на стуле, напротив нее. У обеих женщин был усталый вид.
— Маргарет, — сказал я, — не могла бы ты вернуться к больному и побыть с ним. Если бы тебе удалось влить в него хоть немного жидкости, это было бы хорошо.
— Он умрет? — напрямик спросила Дороти после того, как служанка вышла из гостиной.
— Не знаю. Сам он думает, что умирает. Я привезу к нему Гая, но Билкнэп хочет и священника, чтобы исповедаться.
Дороти безрадостно усмехнулась.
— Билкнэп никогда не производил на меня впечатления религиозного человека и тем более приверженца старой веры. И вообще чего угодно, кроме набивания собственных карманов.
— Мне кажется, для него это что-то вроде страховки. — Я покачал головой. — Он вообще очень странный. Говорят, где-то в его конторе спрятан большущий сундук с золотом, но при этом у него нет ни жены, ни друзей. Только враги. Любопытно, что сделало его таким?
Дороти пожала плечами.
— Кто знает! Будем надеяться, что он выживет. Я не хочу, чтобы здесь еще кто-нибудь умер. И спасибо, что пришел, Мэтью. — Она улыбнулась. — Мы с Маргарет не знали, что делать. Как-то не подумали.
— В этом нет ничего удивительного. Обстоятельства застали вас врасплох.
Дороти встала с кресла.
— Позволь, я хотя бы накормлю тебя ужином. Готова спорить, что сегодня у тебя маковой росинки во рту не было.
— Нет, мне нужно срочно заняться кое-какими делами.