Седьмая чаша
Шрифт:
Вернулся Барак со свечой в руке.
— Эта девка внизу — отменная шлюха. Она спросила, не хочет ли адвокат провести с ней время. Я сказал, что вы подумаете.
Он ухмыльнулся, но за его клоунадой я ощутил похоть.
— Что ж, в таком случае ее ждет разочарование. Вперед!
Барак разбежался и со всех сил умело саданул плечом в дверь. Она вылетела и ударилась в стену напротив. На нас дохнуло холодным воздухом, и мне пришлось загородить ладонью фитилек свечи, чтобы она не погасла.
— Где-то открыто окно, — сказал я.
— Если он собирался
Осторожно ступая, мы вошли внутрь.
Первое, что я увидел, была стена, увешанная полками. Под открытым окном стоял письменный стол, а на нем — моя рука непроизвольно стиснула рукоятку кинжала — лицом вниз лежало тело мужчины в белой рубашке. Одна его рука покоилась на стопке страниц, угол верхней из которых трепыхался на сквозняке.
Мы вошли в комнату. Барак потыкал лежащего ничком человека концом своих ножен. Тот не пошевелился. Я поднес свечу к голове лежащего и осветил лицо. Это был сравнительно молодой мужчина лет около тридцати, с густыми каштановыми волосами и тонкими, красивыми, даже изысканными чертами. Глаза его были закрыты, на лице застыло мирное выражение. Он походил на спящего.
— Это Фелдэй, — констатировал Барак.
Сбоку от нас послышался какой-то звук, и мы резко развернулись в ту сторону. Барак выставил вперед шпагу. Но уже в следующую секунду мы с облегчением вздохнули. Это был отклеившийся кусок обоев, зашуршавший на ветру.
— Господи, у меня сердце в штаны провалилось! — сказал Барак.
— У меня тоже, — признался я.
Барак подошел к окну, закрыл его и зажег от свечи лампу, стоявшую на столе. Затем взял лежавшего на столе человека за плечи и откинул его на спинку стула. Это оказалось непросто, поскольку под грудь тела натекла кровь и успела засохнуть. Положив на пол шпагу, Барак разорвал рубашку на груди мертвеца.
— По крайней мере, этот бедолага не мучился. Кинжал в сердце. Он даже не успел понять, что его убило. — Барак поднял глаза на меня. — Шестая жертва?
— Нет, — тихо ответил я. — Это убийство было совершено тихо и без всяких вывертов, не так, как другие. Тут нет ничего, что можно хотя бы отдаленно связать с пересыханием рек.
— Вы хотите сказать, что Фелдэя убил кто-то другой? — ошарашенно спросил Барак.
— Нет, вероятнее всего, это был наш убийца, но Фелдэй не входил в последовательность его жертв. Он убил Фелдэя, заметая следы, чтобы тот не заговорил, если мы его вычислим.
Я вздохнул.
— Не зря же Билкнэп сказал Фелдэю, что я упрям. Я думаю, убийца пришел к нему с обычным визитом, как клиент к своему поверенному, они сидели за столом, спокойно разговаривали, и вдруг он неожиданно вонзил парню кинжал в сердце. Видишь стул напротив Фелдэя? На нем наверняка сидел убийца.
Я посмотрел на странно умиротворенное лицо убитого.
— Как сказали встретившиеся нам люди, Фелдэй не верил в Бога. В этом ему повезло. Если бы он принадлежал к праведникам, а потом стал отступником,
Я прошелся по комнате.
— Знаешь, для чего убийца открыл окно? Чтобы запах разложения не скоро разошелся по дому и труп подольше не нашли.
— Да, умен, сукин сын! Судя по тому, что этот бедняга воняет, как головка французского сыра, он мертв уже несколько дней.
— Давай пороемся в бумагах. А вдруг найдем какую-нибудь зацепку: счет, записку… все, что угодно.
Целый час мы обыскивали кабинет и всю квартиру поверенного. За окном снова зарядил дождь. Его капли гулко колотили по плиткам мостовой, вода потоками стекала с ветвей деревьев. Но найти нам так ничего и не удалось — лишь пустое место на одной из полок, где, вероятно, лежало шпионское досье Фелдэя. Его прихватил с собой убийца. След, на который я так рассчитывал, оказался тупиком.
Глава 34
После возвращения домой я отправил Харснету письмо, в котором рассказал о последних событиях. Ужинать мне пришлось в одиночестве, поскольку Бараку после увиденного кусок в горло не лез. Жуткое убийство миссис Бьюнс, а теперь еще и Фелдэя — для него это оказалось чересчур.
Поэтому я почти обрадовался, когда неожиданно раздался стук в дверь. Открыв, я обнаружил на пороге запыхавшегося мужчину, одного из бывших клиентов Роджера. Это был мастер Бартоломью, тот самый, который организовал спектакль в Линкольнс-Инн. Господи, подумалось мне, ведь это было всего три недели назад, а казалось, что с тех пор прошла целая вечность! Двоих из нанятых им актеров недавно арестовали за то, что они лицедействовали в запрещенных властями пьесах Джона Бейла.
Несмотря на то что сам Бартоломью сторонился всякой религиозной казуистики, в последнее время он заметил, что многие из тех, с кем ему приходилось работать, стали сторониться его самого. А все из-за страха, который густым туманом окутал Лондон.
Прямо с порога мой незваный гость затараторил:
— Портной, который шьет костюмы для моих театральных постановок, отказался выполнить заказ для нового спектакля, а плотник заявил, что не станет изготавливать декорации и вообще не желает больше иметь со мной никаких дел! Но «Замок стойкости» нам предстоит показывать в палатах лорда-мэра уже в следующий четверг! Они нарушают все наши договоренности! Неужели я ничего не могу сделать? В иных обстоятельствах я обратился бы к мастеру Эллиарду, но поскольку его больше нет…
Я объяснил ему, что он может подать в суд, но до спектакля выиграть дело все равно не успеет. Поэтому остается только одно: понадеяться на силу убеждения. Мрачный, но уже не столь возбужденный мастер Бартоломью, уходя, задержался на пороге, глянул на густую пелену дождя, накинул капюшон и повернулся ко мне.
— Есть какие-нибудь новости в расследовании убийства мастера Эллиарда? До меня дошли слухи, что этим делом занялся сам главный коронер?
— Ничего не могу вам об этом сказать. Просто не знаю.