Седьмая чаша

Сэнсом Кристофер Дж.

— Ты отключился, — сообщал Гай. — Это последствия перенесенного шока. Ты находился без сознания около получаса.

Я сообразил, что лежу на лавке в маленькой комнатушке. Из-за закрытой двери доносился гул человеческих голосов. В суде, как всегда, было шумно. В отдалении пристав громко пригласил тяжебщиков пройти в зал судебных заседаний.

— Тебя, наверное, уже тошнит при виде меня, Гай? — виноватым тоном проговорил я.

— Чепуха. Дай-ка мне тебя осмотреть.

Он размотал сделанную Бараком

повязку. Чуть ниже моего левого плеча тянулся глубокий порез длиной около трех дюймов. Эта багровая рана на белой коже пробудила в памяти ужасную картину мертвого Роджера, лежащего на снегу, и окружающий мир вновь завертелся перед глазами.

— Лежи смирно, — велел Гай, аккуратно ощупывая руку вокруг раны. — Сейчас я наложу на рану специальную мазь, чтобы в нее не попала инфекция. А потом нужно наложить швы. Боюсь, эта процедура будет болезненной.

— Делай все, что считаешь нужным, — ответил я, хотя от его слов непроизвольно сжался желудок. — Барак, ты сходил в канцелярию суда?

— Сходил и сообщил, что вы заболели. Клерк сказал об этом судье, и тот согласился отложить слушания ваших дел.

Помолчав, Барак добавил:

— Харснет говорит, что, возможно, вам стоит отказаться от ведения любых других дел до окончания нашего расследования. Кранмер или лорд Хартфорд помогут уладить это.

— Может, это и неплохая мысль — на время отказаться от некоторых дел. Но четвертого числа мне все равно придется присутствовать на слушаниях по делу Адама Кайта. Оно слишком деликатное, чтобы я мог перепоручить его кому-нибудь другому.

Гай толстым слоем накладывал обеззараживающую мазь на мою руку.

— Нужно наложить швы. Поначалу тебе будет больно и ты устанешь. Это понятно, ведь твое тело борется с болезнью. Швы под моим присмотром будет накладывать Пирс. Не волнуйся, он уже не раз делал это.

Мальчик приблизился, держа в руке острую кривую иглу, в которую была продета черная нитка.

— Помни, — обратился к нему Гай, — медленно и бережно.

Пирс опустился рядом со мной на колени и ободряюще улыбнулся.

— Не бойтесь, сэр, я буду очень осторожен, — тихо сказал он и поднес иглу к моей руке, готовясь проколоть кожу.

Через два часа я был дома и возлежал на подушках в своей гостиной. Вошел Барак.

— Ну что, договорился? — спросил я.

— Да, некоторые ваши дела согласились взять другие барристеры из суда прошений, но судебные чиновники ершатся. Я думаю, если Кранмер или лорд Хартфорд попросят судью пойти нам навстречу, это не помешает.

— Я напишу записку Харснету. Спасибо ему за то, что помог дотащить меня до Вестминстер-холла. Немногие коронеры поступили бы так же, окажись они на его месте.

— На мой взгляд, он слишком уверен в собственной религиозной непогрешимости, —

проговорил Барак, покачав головой. — Временами я даже начинаю думать: а может, он прав?

— Ты боишься демонов, Джек?

— Нет, но у меня в голове не укладывается, как этому пакостнику удается вести с нами такую игру. Сначала он нападает на Тамазин, потом на вас и каждый раз растворяется в воздухе, словно какой-то бесплотный дух. И как у него получается следить за нами так, что мы его ни разу не заметили?

— Я тоже размышлял над этим, пока ждал тебя.

Я сел, поудобнее опершись на подушки, и поморщился от боли в руке.

— Первым убийца прикончил коттера и, как я полагаю, думал, что, когда обнаружат тело, поднимется небывалый шум. Однако все списали на какую-то уэльскую потаскуху.

— Ну и что?

— Это означало, что ему не удалось устроить крупную заваруху, как он того хотел. Тогда он убил доктора Гарнея и бросил его труп в лужу на берегу Темзы. Изощренное убийство такого известного человека должно было вызвать панику, нагнать страху на всех. Возможно, он рассчитывал на то, что кто-то догадается протянуть ниточку между убийством доктора Гарнея и Книгой Откровения. Но Кранмер сделал так, что про это преступление никто не узнал.

— То есть у него опять не получилось достичь желаемого эффекта?

— Вот именно. И тогда он убивает Роджера, причем так, чтобы это убийство уже никак нельзя было скрыть. А дальше — ждет нас на болотах.

— В таком случае он должен быть хитрым и расчетливым, как лис, и терпеливым, как кошка.

— И полностью поглощенным тем, что делает. Вспомни, как прятался он на болотах, когда мы едва не изловили его. Но тогда же он увидел и запомнил нас. Потом проводил тебя до твоего дома, а меня — до моего.

— Так, что мы его не заметили? Да будет вам! Работая на лорда Кромвеля, я неоднократно следил за разными людьми. Это очень непросто, особенно если ведешь слежку в одиночку. А если это Годдард, то он со своей знаменитой бородавкой на носу вообще должен выделяться в любой толпе.

— Тут ты прав. Я еще не разобрался в том, как ему это удается.

— Пока мы охотимся на него, он охотится на нас, и сегодня в толпе он воспользовался подвернувшейся возможностью.

— Да уж.

— Но откуда, дьявол его забери, он узнал, что сегодня мы будем в Вестминстере? — взорвался Барак.

Я лишь пожал плечами.

— Может, знал, что мы должны быть в суде? А вот как ему удалось разузнать, в каком суде я работаю и во сколько состоятся слушания?

— Если только…

— Что?

— Если только ему не помогает кто-то другой, сообщая обо всех наших передвижениях.

— Томас Сеймур? — спросил Барак, сузив глаза. — Я ему не доверяю.