Седьмая ступень совершенства
Шрифт:
– Возьмите такси, - прошептал Голоян.
В такси он откинулся на заднем сиденьи и закрыл глаза.
– Прямо, - прошептал Голоян тихо.
– Прямо, - сказала Евгения.
– Направо, - прошептал Голоян.
– Направо, - сказала Евгения.
Ехали долго, несколько раз застревая в пробках. В какой-то момент, уже в конце пути, Евгении показалось, что Голоян заснул, и она уже хотела его разбудить, но тут он шевельнулся и сказал:
– Стоп.
– Остановитесь, - сказала Евгения.
– Вам - туда, - Голоян кивнул куда-то через дорогу.
– А я возвращаюсь домой, - он взял ее за руку.
– Будьте
– Была, - сказала Евгения.
– Недолго...
– Недолго.
– Конечно, мужчине трудно пережить, когда женщина все о нем знает, тем более, когда она умнее. Оторвите пуговицу, - и Голоян указал на пуговицу на своем плаще.
– Зачем?
– удивилась Евгения.
– Делайте, что вам говорят.
Пуговица оторвалась легко, как будто и не была пришита.
– Вот так, - сказал Голоян.
– Пусть будет.
Евгения вышла из машины, а когда оглянулась, такси уже не было.
Прямо перед ней был магазин "Овощи-фрукты", а чуть дальше, в том же здании, большой гастроном. Она обошла дом и пошла вдоль него со стороны двора. Из дверей в овощной несло гнилью, рядом громоздились пустые ящики. Она резко шагнула в сторону - мимо ее головы пролетела пустая бутылка и ударилась в ящик. Бросили откуда-то сверху, так, по глупости.
– Голоян прав, - подумала Евгения.
– Надо быть осторожной.
Подъехал грузовой фургон, шофер высунулся из кабины и крикнул:
– Колян!
Не дождавшись, выскочил из машины и крикнул в темную, зловонную дверь магазина громче и раздраженней:
– Колян! Заснул, что ли?
И тут из дверей вышел Николай Павлович - в грязной робе, сгорбленный, поникший, осунувшийся, с поредевшими, тусклыми волосами...
– Боже!
– подумала Евгения.
За ним показался еще один мужик, пожиже, со сморщенным, старообразным лицом, и вместе они стали таскать из фургона в магазин ящики с яблоками. Когда дело было сделано и фургон уехал, оба вернулись в магазин. Евгения пошла за ними. Перед самыми дверями она вдруг замедлила шаг - прямо перед ней упал кирпич...
– Надо быть осторожней, - опять подумала Евгения.
– Несколько случайностей - это уже закономерность.
С Николаем Павловичем Евгения столкнулась в узком коридоре, он ее узнал, в глазах мелькнул даже не страх, а самый откровенный ужас. Он неловко развернулся и побежал прочь. Евгения нагнала его в небольшом складском помещении, забитом картошкой.
– Что тебе надо?
– сказал Николай Павлович затравленно.
– Я хочу помочь, - сказала Евгения.
– Уже помогла!
– закричал Николай Павлович.
– Уже!
– он сел на корточки и закрыл лицо руками.
– Да я б таких стрелял... Если б не ты...
– Лучше бы не было, - сказала Евгения строго.
– Хуже могло быть, а лучше бы не было.
– Куда уж хуже!
Послышались шаги и голоса, Николая Павловича искали. Евгения отошла вглубь, укрывшись за мешки.
Вошла жена Бухгалтера (Евгения видела ее на фотографии), она была в джинсах, кроссовках и спортивной куртке. В руках у нее был целлофановый пакет. Николай Павлович вскочил и подошел к ней, заискивающе улыбаясь.
– Вас здесь
– спросила жена Бухгалтера, протягивая ему пакет.
– Меня? Кто?
– сказал Николай Павлович с вполне убедительным удивлением.
Жена Бухгалтера не стала продолжать разговор, скользнула по помещению рассеянным взглядом и вышла.
Следом за ней появился еще один человек, мрачноватый мужчина довольно внушительного роста, и тоже оглядел помещение, но уже более внимательно, от него явственно исходила угроза, - Евгения даже нагнулась. Наконец ушел и он.
Николай Павлович тем временем был занят пакетом. В нем был целый блок сигарет "Мальборо", несколько банок растворимого кофе и внушительный кусок колбасы в вакуумной упаковке. Он нетерпеливо раскурочил пачку сигарет и закурил. Когда Николай Павлович выпустил первое облачко дыма, Евгения вдруг увидела себя в довольно темной комнате со связанными руками и ногами... Через секунду видение исчезло.
– Кто это?
– спросила Евгения.
– Не знаю, - сказал Николай Павлович.
– Иногда приходит.
Он говорил правду. Вообще, отметила Евгения, Николай Павлович стал как-то спокойнее и даже несмотря на свое удручающее положение ее не выдал. Последнее особенно тронуло.
– Уходи, - сказал Николай Павлович.
– Не приходи больше. Лучше так, чем тюрьма.
Он зубами открыл вакуумную упаковку, достал колбасу и начал есть, все еще не выпуская из рук сигарету.
– Хотя лучше всего сдохнуть, - пробормотал он едва слышно.
Жена Бухгалтера ехала в машине и просматривала в записной книжке список. Напротив каких-то фамилий ставила галочку. Кроме посещений театров и выставок, а также закупок картин у бедных художников, у жены Бухгалтера было еще одно занятие - она развозила что-то вроде милостыни своим малоимущим бывшим однокурсницам. Это обогащало ее жизнь дополнительными положительными эмоциями - осознанием собственной доброты с легким привкусом превосходства. Вначале список был не так велик, но со временем стал разрастаться, потому что у малоимущих однокурсников в основном пошли малоимущие дети, плодившиеся довольно активно, и, кроме того, малоимущие больные родственники. Все они скоро привыкли к этому пайку и скорее всего не поняли бы и даже крайне возмутились, если бы поток милостыни прекратился. Это обстоятельство начинало жену Бухгалтера раздражать, - потому что одно дело, когда ты сам, по доброй воле, другое - когда от тебя ждут, когда ты вроде бы уже и должен - так что иногда, закупая продукты на оптовых рынках, она позволяла себе брать кое-что с просроченным сроком годности по совсем уж бросовой цене. "У милосердия тоже есть свои пределы", - думала в такие моменты жена Бухгалтера.
Не так давно к ее списку Бухгалтер своей рукой дописал еще одну фамилию, грузчика овощного магазина, и, в скобочках, сигареты "Мальборо", что особо подчеркнул двумя линиями.
Евгения понимала, что пока не в силах помочь Николаю Павловичу и людям, от которых зависела его судьба, ей нечего предложить. Но в то же время она знала, возможно, лучше других, что каждое мгновение мир, а значит, и все его проблемы, распадается на миллиарды частиц, а в следующее мгновение создается заново. Значит, всегда есть шанс проскользнуть между и решить одну. Для этого иногда бывает достаточно воздействовать хотя бы на один атом. Главное не отступать и не останавливаться.