Седьмое небо (Большая игра)

Устинова Татьяна Витальевна

Нора оказалась не слишком длинной и быстро вывела их к воротам, похожим на гаражные. Из-под ржавых, неплотно прилегающих друг к другу двустворчатых дверей пробивался свет. Он был намного ярче, чем в норе. Егор, шедший впереди, поднял руку, и Заяц замер у него за спиной. До них доносились какие-то голоса, вскрики, но никаких слов нельзя было разобрать.

Второй час ночи. Воспитанники добропорядочной школы-интерната давно должны спать.

— На счет “три”, — одними губами сказал Егор и вытащил пистолет.

Вот

тут они и допустили сразу несколько ошибок. Во-первых, они не ожидали, что их так много. Не пять и не десять, а человек тридцать.

Во-вторых, почему-то они совершенно не были готовы к тому, что это… дети. Обыкновенные дети, от четырнадцати до шестнадцати, в джинсиках и свитерочках, с серыми от страха лицами.

В-третьих, Егор увидел Димку.

Димку, прикованного к бетонной стене. Димку с залитым черной кровью лицом. Димку, мертво свесившего голову набок. Он был почти голый — в одних нелепо сползших трусах, и худосочное, с выпирающими ребрами тело — все, от шеи до лодыжек, — было одним сплошным синяком. За свою жизнь Егор перевидал множество таких тел.

Взрослых оказалось всего трое. Два гадко ухмыляющихся палача — один лет под тридцать, второй немного старше, а третий, высокий красавец с благородным ассирийским лицом, значительным бледным лбом и маленькой бородкой, — лет сорока. Он быстрее всех сообразил, что нужно делать.

— Бросай оружие!!! — заорал он, и на благородном лбу вздулись синие вены. — Пристрелю сукина сына!!!

Он сидел на некоем подобии императорского трона, очень близко от прикованного Димки, и в руке у него плясал, отсвечивая вороненым боком, пистолет.

Пристрелит, понял Егор. Он встретился глазами с Зайцем и бросил оружие на пол. Пистолет заскрежетал по бетону, и один из палачей с неожиданной ловкостью подхватил его.

— Отдай мальчишку, сволочь, — негромко сказал Егор, — и мы уйдем спокойно.

Им нужна минута, чтобы оценить обстановку. Минута. Может, секунд пятьдесят.

“Заяц, ты готов?”

— Мальчишку! — фыркнул ассириец. — Это не мальчишка, а предатель и вор. Он будет наказан, как подобает предателю и вору. И вы вместе с ним, раз полезли не в свое дело.

“И это мы тоже не раз слыхали. Загни еще что-нибудь про высшую справедливость, про борьбу со злом и про божий промысел. Такие козлы, как ты, очень любят выступать от имени Всевышнего”.

Вокруг трона каре из четырех оруженосцев, облаченных в черные мантии. Мальчишки лет по пятнадцать. Ах ты, мразь такая!.. Вдоль стен на полу сидят участники действа. В основном мальчишки, но есть несколько девиц. Некоторые в серых мантиях. Это, должно быть, посвященные. Четыре люминесцентные лампы и одна обыкновенная, над императорским троном. В потолке квадратный люк, значит, они все-таки под будкой.

— Взять их! — приказал император, и палачи кинулись вперед.

Нужно

еще полминуты, поэтому шут с ними, пусть лапают.

— Егор… — прошелестел открывший глаза Димка, — зачем ты… Они тебя тоже убьют… Они меня целый день бьют…

— По очереди, — похвалился император, — для закрепления науки и освобождения от скверны каждый должен принять участие в экзекуции.

Егор покорно встал на колени, когда молодой палач стал ломать ему руку.

Дети с дубинками. Тяжелые дубинки с шишастыми утяжеленными головками лежат на полу перед каждым. Очевидно, детишки обучены ими пользоваться.

— Вы узнали самую сокровенную из наших тайн! Ту, которую все мы поклялись хранить вечно, не боясь пыток и наказаний, как не боялись их первые христиане! Вы посмели нам помешать!!! Никто не смеет мешать нам, когда мы вершим справедливое наказание! Вас ждет участь худшая, чем смерть! На рассвете, когда наступит ваш черед умирать, вы будете умолять меня, валяться передо мной на этом самом полу, рыдать и просить о смерти! Так мы наказываем всех, кто не по праву вмешивается в наши дела. Так я говорю, ученики мои?!

Ученики ответили неожиданно слаженным хором:

— Так, учитель!!!

— Сейчас я прострелю этому вору и отступнику ноги. Сперва только ноги. И пока он будет визжать и истекать кровью, как свинья, которую режут, мы займемся гостями. Все по очереди! Так, ученики мои?!

— Ствол на пол, руки за голову! — раздался у Егора за спиной холодный отчетливый голос. — Первому, кто шевельнется, я отстрелю яйца.

Они обернулись разом — и Егор с Зайцем, и палачи, и ученики императора.

— Я сказала — на пол пистолет! — повторила Лидия спокойно. Она стояла в дверях, широко расставив ноги и держа императора на прицеле.

— Е-мое!.. — выдохнул Заяц.

— Взять! — завопил император, и еще не замерло в каменных стенах эхо от его вопля, повторенного тридцатью глотками, как грянул выстрел.

Пистолет, как пружина, выскочил из его руки и завертелся на полу, а император повалился навзничь, держась за кисть, из которой фонтаном брызнула кровь и раздробленные кости.

Первым пришел в себя Заяц, быстро и аккуратно уложивший своего палача лицом вниз.

— А еще за руки меня хватал, — бормотал он. Своего Егор воткнул головой в стену и кинулся отцеплять Димку.

— Никому не шевелиться! — Лидия говорила совершенно спокойно и равномерно водила пистолетом по рядам учеников. Казалось, ее ничуть не смущало, что они — дети. — Ну!!!

Император, катавшийся по полу от боли, выл и матерился, как самый обычный смертный, далекий от какого бы то ни было божественного предназначения.

— На место положи! — посоветовал Заяц одному из пажей в черной мантии, увидев, как он подтягивает к себе дубинку. — Шуба, наручники дай!