Седьмое небо (Большая игра)
Шрифт:
“Кажется, я внезапно впала в безумие, как давешний учитель-новатор”.
Лидия откинула плед. Господи Иисусе, она мечтает провести остаток ночи, вернее, утро, в кухне Егора Шубина?! Нечистого на руку адвоката, которого она с таким блеском разоблачила не далее как вчера и который вчера же чуть было ее не убил?!
Озираясь, как будто окружающие могли подслушать ее мысли, она проворно поднялась и ухватилась за край стола — от усталости, позднего времени и нескольких чашек кофе неожиданно закружилась голова и желудок поехал вверх и вбок…
Шубин
— Дед, я ее отвезу.
— Конечно, конечно, — заторопился тот, — если это необходимо. Хотя остаться разумнее. Все равно с утра никакой работы не получится, раз всю ночь не спали. Отдохнули бы, позавтракали…
— Дед, не руководи, — велел Шубин.
— Я сама прекрасно доеду, — вяло возразила Лидия.
— Ну конечно, — согласился Шубин невозмутимо. — Кто ж спорит?
— А как я завтра машину заберу?
— Никак не заберете. — Он бесцеремонно засунул ее в дубленку. — Машина при вас останется. Я вас отвезу на вашей же машине.
— А обратно?
— А обратно пешком дойду.
— В пять утра?
— Пять утра ничем, не хуже, чем пять вечера, — философски заметил Шубин. — Дед, ты ложись давай, кончай демонстрировать чудеса мужества и героизма. Я через полчаса приеду.
— Будем надеяться, что никаких приключений сегодня больше не будет, — дрогнувшим голосом сказал дед. — Спасибо вам, Лидия Юрьевна. Я считаю, что для моего младшего внука сегодняшний день станет хорошим уроком на будущее, и когда ему придется столкнуться с…
— Дед, не митингуй, — попросил Шубин. — Она поняла, что ты ей очень благодарен.
— Это было… приключение, — сказала Лидия с блаженной улыбкой, и оба Шубина внимательно на нее посмотрели. Пожалуй, даже слишком внимательно. — Настоящее приключение, и я страшно рада, что все обошлось.
— Благодаря вам, — пробормотал дед Егора Шубина галантно.
Это был чудный старик, совершенно изумительный старик, и на миг Лидии стало тошно при мысли о том, что он моментально переменит свое мнение о ней, когда узнает, как она обошлась с его обожаемым Егором. В том, что он обожает Егора, не было никаких сомнений.
— У вас потрясающий дед, — сказала Лидия, когда они вошли в лифт. — Просто необыкновенный.
— Совершенно необыкновенный, — согласился Шубин с удовольствием. — Ему восемьдесят шесть лет, он недавно прочитал Лимонова и сказал: “Много вздору пишет!”
Лидия засмеялась:
— У меня тоже была чудная бабушка. Совсем простая. Добрая, умная и совсем простая. Когда она умерла, оказалось, что именно на ней все и держалось. Ее не стало, и родители в тот же год развелись. Мне было восемнадцать лет.
— А мои родители развелись, когда мне было восемнадцать дней. Или около того. — Он улыбнулся. — Мне повезло.
— Повезло?
— Мне не пришлось пережить это, когда я уже был… в сознании и начал что-то понимать. Меня дед вырастил. А мне на Димку всю жизнь было наплевать…
В молчании они дошли до
— Бросьте вы, — осторожно сказала Лидия. — Сколько у вас лет разницы?
— Двадцать, — ответил он злобно. — Двадцать лет у нас разницы. Так что, милая барышня, мне даже придумать нечего в свое оправдание. Пропал бы пацан, если бы не этот хренов маньяк, которого он хотел наказать, и не девушка Лиза, которая мне позвонила. Теперь он эту науку на всю жизнь запомнит, а я всю жизнь буду думать, что было бы, если бы я тогда телефон не включил, который дед выключил…
Лидия посмотрела на него сбоку. Вид у него был удрученный.
— Слушайте, Егор, — вдруг спросила она, — а у вас очки что, совсем без диоптрий?
— Что? — Он изумился до такой степени, что даже засмеялся. — Очки?
— Зачем вам очки? — повторила Лидия. Этот вопрос не давал ей покоя. — Дураку ясно, что зрение у вас стопроцентное. Это я точно знаю как пожизненный очкарик. Так зачем?
— Очки придают мне интеллигентность и стильность, — ответил он и покатился со смеху. — Ясно вам?
Он так хохотал, что Лидия тоже засмеялась. Больше от удивления. Егор Шубин, оказывается, умеет смеяться.
— Когда вы в этих очках, на вас страшно смотреть, не то что с вами разговаривать, — произнесла она скороговоркой. Ночь и только что пережитое создавали иллюзию странной близости. Конечно, утром эта иллюзия исчезнет без следа, но сейчас она была такой реальной, и Лидии показалось, будто она все что угодно может сказать этому человеку, который так ей нравился.
С самого начала нравился.
С того самого момента, когда она выскочила из кустов ему наперерез, а он сказал: “Пресса всегда появляется неожиданно”.
Или даже раньше, когда он так холодно и умопомрачительно вежливо разговаривал с ней по телефону.
— Да, — согласился он, — это у меня получается очень хорошо. Вернее, до последнего времени получалось. Это очень удобно — когда тебя все боятся и никто с тобой не разговаривает просто так.
— Неужели?
— Это экономит массу времени. Впрочем, очевидно, проблем со временем у меня больше не будет.
Лидия промолчала. Это был совсем другой разговор. Проблем со временем у него не будет потому, что она, Лидия Шевелева, лишила его работы.
Она смотрела, как медленно поднимаются вверх гофрированные гаражные ворота.
Может или не может быть, чтобы все содержащееся в тех документах было неправдой? Если может, тогда он должен немедленно подавать на газету в суд и в редакции должно начаться служебное расследование. Если он выиграет дело, редакция принесет свои извинения, возможно, заплатит компенсацию, опубликует опровержение и… И все. На работу Егор Шубин никогда не вернется. Никому не нужен юрист с подмоченной репутацией. Однако он человек, много лет проработавший в опасной близости к такой закрытой, сложной и могущественной персоне, как Тимофей Ильич Кольцов, который вряд ли отпустит на вольные хлеба проштрафившегося юриста.