Седьмое небо Вторая книга
Шрифт:
Глава 4. Люди на орбите
Что касается различных проектов, то, как оказалось, большую часть времени сотрудники ОКБ-1 занимались именно проектированием. Там, действительно, задолго до того, как ракета научилась отрываться от стола, было исписано и исчерчено просто море бумаги, естественно, без привязки к каким-либо размерам. Тем не менее, практически через месяц после выхода Постановления, мне принесли проект космического корабля ЛК-1. Разработчиком проекта был Константин Петрович Феоктистов. Корабль, вчерне, был привязан к размерениям 8К91,
– Константин Петрович, есть одно замечание: этот корабль к Луне не пойдет, хотя иного носителя у нас нет. Но, этот корабль может быть использован для облета Луны и отработки его возвращения на Землю. Так что, вот этот посадочный модуль – долой, за счет него увеличиваем объем корабля, создаем в нем условия для обитания, включая тренажерный комплекс. Самое тяжелое в полете: это бесконечное сидение в кресле. Это я Вам как летчик говорю. Даже в условиях невесомости. Кстати, о ней мы еще ничего не знаем. Готовьте большой корабль для работы на орбите и для перелета Земля-Луна-Земля. Назовем его ЛОК.
Феоктистов, привыкший к тому, что если не сказали слов поощрения, то это крайне плохо может кончиться, поник, и мне пришлось прибегнуть к привычной для него манере общения.
– Константин Петрович, не надо так реагировать на замечания. Вы проделали хорошую работу, фактически доказали, что Луна и ее поверхность достижимы и для ракет типа «7». Но это полет на грани возможного. Вы же «крылатчик»? Из НИИ-4? Мы там с Вами встречались. И, насколько я помню, именно ваша система охлаждения стала серийной для головного отсека ракет типа «Ха».
– Вы тогда тоже ни одного слова не сказали мне. Забрали на стенд, через неделю пришел ответ, что испытания завершены успешно. И всё.
– Не может быть, там обязательно должна была быть премия.
– Нет, этого не было.
– Одну минуту! – Я снял прямой телефон в ОБ, и набрал дополнительный в бухгалтерию, – Вера Степановна, подготовьте справку о перечислениях в НИИ-4 за 51 год. Интересует их сотрудник Феоктистов Константин Петрович.
– Сделаем, Андрей Васильевич. Передам по телефаксу.
– Спасибо, жду.
Из Германии мной была привезена картотека Робоскоп, копия «IBM», так что Вере Степановне потребовалось всего несколько минут, и у меня зачиркал телефакс. Я оборвал его и протянул Феоктистову. Там речь шла о премии в размере годового оклада, переведенной в апреле 1951 года в НИИ-4, как руководителю проекта и по три месячных окладов всем четверым ведущим инженерам.
– И куда же она делась?
– А вот этого я не знаю. Мы тогда не слишком хорошо контактировали со вторым комитетом. Но у меня принцип: любое успешное дело должно быть отмечено. А ведущий инженер-разработчик попадает ко мне на особый контроль, вот в эту записную книжку. Открываем и смотрим: Буква «Ф», она довольно редко встречается, кстати, знаете:
– Нет, не задумывался.
– Её не было в славянском языке. Имена Федор, Федот, Феофан, Фекла имеют греческо-византийское происхождение. Привнесены в нашу культуру извне. Пожалуйста, Константин Петрович. Такая запись имеется, с упоминаем отсека, который был переоборудован.
– Так что по «ЛК-1»?
– Как я и сказал: подготовьте проект трехместного корабля, с расчетом его нахождения в космосе не менее трех недель. За расчетную массу возьмите массу Вашего «ЛК» в сборе. Корабль должен иметь спускаемую на Землю посадочную часть, используемую как командный отсек, но не как жилой. Это корабль возвращения. Задача ясна?
– Так точно, товарищ генерал.
– Вот и замечательно. Сроков не устанавливаю, о ходе разработок докладывать еженедельно.
– Есть. А могу я направить запрос на прежнее место работы, сославшись на полученную от Вас информацию?
– Чисто теоретически, можете. Фактически, скорее всего, это ничего не даст. Прошло более пяти лет и руководство там сменилось. Если отправите, уведомите меня, чтобы я проследил судьбу запроса. А где сейчас Ваши тогдашние сотрудники?
– Трое перешли вместе со мной, работают в моем отделе. Один больше не работает, ушел к двигателистам. Больше не встречались, он в Москву переехал, там квартиру получил от ЦИАМА, в новом доме.
– Его тоже не забудьте упомянуть. Премия довольно большая. У нас грелась голова, это серьезно ограничивало скорость, изменение формы обтекателя не слишком помогло. Грелась, как набегающим потоком, так и изнутри. Сотовая изоляция между слоями обшивки, предложенная Вами, с отводом тепла к воздухо-воздушному холодильнику, с помощью дополнительных вентиляторов, решила проблему. Два с лишним года приходилось убирать форсаж, увеличивая время подлёта на малых дистанциях.
– Вы помните даже эти детали?
– Поневоле запоминаешь, когда такое явление грозит всему изделию и КБ. У самих не получилось. С сотами мы тогда не работали.
– Немцы придумали, голову и район стабилизаторов так защищали, а дело там в жидкости, на мед похожей. У нас не выпускалась.
Еще немного переговорили о системах охлаждения и отводе тепла, биологической защите экипажа. Затем последовала неожиданная просьба Константина Петровича: он передал мне рапорт с просьбой перевести его в отряд космонавтов.
– Нескромный вопрос можно, Константин Петрович? – тот пожал плечами, а я показал на себе место на лице, которое интересовало меня на его подбородке.
– Сорок второй год, под Воронежем.
– Вы же, вроде бы, молодой, какого года?
– Двадцать шестого, но война паспортов не спрашивала. Сам я воронежский, и росточка небольшого. Плавал хорошо, в дивизионной разведке служил. Недолго, чуть больше месяца. После этого – госпиталь, а меня мать разыскивала и нашла во фронтовом, увезла в Коканд, там школу закончил и поступил в Баумановское, в Ташкенте, заканчивал в Москве, распределили на 88-й завод. Потом перевели в НИИ-4, затем обратно.