Седьмое правило академии Левендалль
Шрифт:
Даниель поднял руку и легким движением нарисовал перед собой круг. Воздух салона зажегся алыми всполохами, наполнился легким гулом, стал плотным и ощутимым. Взяв меня за ладонь, Велконти улыбнулся, как будто точно знал — я впечатлена — и шагнул в портал, увлекая за собой. Не успев и пикнуть, я оказалась в коридоре общежития.
Наверное, мне никогда не привыкнуть к порталам и мгновенному перемещению в любую точку мира!
А Даниель, похоже, даже не заметил перехода. Он огляделся, закрыв портал, и спросил:
Где
— Эта, — я указала на дверь, — но она заперта!
С усмешкой Даниель приложил ладонь к замку и толкнул дверь. Мне вдруг стало страшно. Ведь он так может проникнуть в любое помещение! Пробормотала тихо:
— Да ты прирожденный взломщик…
А он услышал:
— Я слишком хорошо воспитан, чтобы совершать преступления, но в случае чего точно не умру с голода!
И рассмеялся, вызвав у меня невольную улыбку. На Даниеля Велконти невозможно долго сердиться! Я вошла в общую комнату, указала на внутреннюю дверь:
— Прошу, сударь!
С той же легкостью Даниель открыл и эту преграду, поклонился дурашливо:
— Прошу, миледи!
Да он еще и насмехается надо мной! Знает, что я не имею права на такое обращение — миледи это герцогини и принцессы, и глумится. Я выпрямилась, надела маску безразличного равнодушия и прошла в свою комнату. Платки хранились в маленьком ящичке сундука, сложенные рядом с моими личными платками. Я вынула три аккуратных треугольничка ткани и положила их на покрывало, жестом пригласила Даниеля распоряжаться моим имуществом, как ему будет угодно.
Он распорядился. Громко вдохнул через рот, выдохнул медленно через нос и, закрыв глаза, провел ладонями над платками. Сразу отмел свой серый батист, скомкал его и отбросил в сторону. Задержался над двумя остальными. Долго щупал, не касаясь, платок Остина, но не сказал ни слова. Зато над платком Рохана воскликнул:
— Вот оно! Нашел!
— Приворот? — с надеждой спросила я.
Даниель внезапно нахмурился, достал из кармана перчатки и надел их на руки. Оглянувшись на меня, спросил:
— Надеюсь, ты не трогала его постоянно?
— Только постирала и сложила.
— Повезло, — кивнул он, убирая треугольник ткани в потайной карман сюртука. — Некоторые дурочки такие платочки везде таскают — как амулет.
— И что бы случилось?
— Ничего хорошего, — буркнул он. — Пойдем, надо вернуться во дворец.
— Сначала скажи, что в этом привороте страшного? — уперлась я. Даниель посмотрел косо и мотнул головой:
— Он просто-напросто смертельный.
Смертельный приворот на платке Рохана…
Поверить не могу, что цесаревич может баловаться такими вещами! В такое просто невозможно верить. Но кто мог сделать приворот? Придворные маги? Сам император? Нет!
Я перебирала возможные варианты, покорно следуя за Даниелем в портал. Мой спутник был задумчив и хмурил брови. Тоже размышлял о привороте? Или прикидывал,
— Что мне теперь делать?
Он посмотрел пристально и мрачно, накрыл ладонью мои пальцы и ответил:
— Тебе ничего не надо делать. Приворот, даже если и подействовал, к смерти не приведет. А мне необходимо доложить об этом наверх.
— Но ты же не думаешь, что Рохан. Что цесаревич.
— Не думаю, — отрезал Даниель. — Однако факт есть факт. Как знать, не направлен ли приворот на самого цесаревича. В таком случае.
— Заговор? — ужаснулась я. — Но кто бы мог.
— Молчи! Не произноси таких слов вслух, Адриана, — он прищурился. — Здесь у стен есть уши, если ты не знала.
— Да, конечно.
Я сникла. Молчать, напряженно думать о том, что может случиться, переживать и не мочь никому ничего рассказать. Это удел женщины. Это мой удел.
— Что ты скажешь Ее Величеству?
— Что ты бедная, но благонадежная сирота! — фыркнул Даниель, потом внезапно остановился, повернувшись ко мне, и добавил: — Потому что мне хочется думать, что ты ничего от меня не скрываешь, детка.
— Мне нечего скрывать, — пробормотала я, опустив взгляд. А в голове пронеслась мысль о Рохане и его предложении. Но доверенному лицу императрицы знать об этом необязательно. Хотя. Он, наверное, и так уже знает. Отчего-то показалось — Даниель может читать мысли.
Моя рука нагрелась в его ладони, и оказалось, что он держит ее у лица, дышит на кожу, словно не решаясь поцеловать. Но, быть может, это только плод моего воображения. Мы застыли так, глядя друг на друга, и время остановилось. Даже не знаю, почему. Я лихорадочно пыталась найти объяснение, отчего не отстранюсь, не уйду, отчего не оттолкну, но объяснить не могла.
А потом оказалось, что его губы совсем близко к моим, что они касаются моего рта, что между нами совсем не осталось воздуха… Это так происходит? Как странно, как волнительно, и ноги превращаются в сахарный сироп. И вкус его губ похож на горячий шоколад с мелкой пенкой.
В этот прекрасный и трепетный момент в моей голове что-то будто лопнуло, и в мысли хлынули голоса. Голоса, которые я слышала раньше возле башни, теперь были здесь! Они уже не звали, а требовали, кричали, ругали меня! Они хотели, чтобы я шла к башне и немедленно. Они наполняли все мое тело, бесцеремонные и всепроникающие.
— Адриана!
Меня совершенно невежливо встряхнули за плечи, я вскрикнула, ощутив раскаленные браслеты на запястьях, инстинктивно рванулась в сторону от Даниеля. Комната наполнилась ахами, тревожными возгласами, я открыла глаза и обнаружила себя на оттоманке, окруженная служанками. Бледный Даниель стоял поодаль с огромными глазами и, кажется, даже, не дышал.