Седьмой день. Утраченное сокровище Библии

Тонстад Сигве

Постоянное повторение этой темы – Божьего покоя при творении – не случайно. Повествовательный контекст Десяти заповедей в целом и наполненная повествовательная насыщенность четвертой заповеди в частности подтверждают утверждение Миллера о том, что «повествование несет в себе заповеди» [200] .

Во-вторых, заповеди имеют рациональный характер. Бог не навязывает их как нечто труднопонимаемое, и при этом обязательное. Напротив, Десять заповедей обращены к рассудку человека. «Одна из главных черт израильского закона, проявляющая себя прежде всего в Десяти заповедях, – пишет Миллер, – это наличие мотивирующего объяснения, которое служит средством Божественного убеждения, с одной стороны, и рациональным обоснованием заповедей – с другой» [201] .

200

Miller, “Divine Command,” 23.

201

Там же, с. 25.

Стремление

Бога обосновать заповеди убедительными доводами говорит о том, что их нельзя воспринимать как требования, которым нужно слепо повиноваться. Они не являются следствием Божьего каприза или деспотичного решения. Бог установил их не просто для того, чтобы принудить людей к послушанию. Повелевая, Бог стремится добиться позитивного отклика от тех, кому Он повелевает. Соответственно, Бог не считает Свои заповеди самоочевидными, не считает, что их достаточно навязать сверху. Он ищет согласия народа, истинного согласия – от сердца, от души [202] .

202

Там же, с. 25, 26.

Это очень важное наблюдение. Такие слова и выражения, как «разумность», «недеспотичность», «обращенность к разуму», «Божественное убеждение» и «согласие», описывают не только характер заповедей, но и характер Того, Кто дал эти заповеди, а также тот тип взаимоотношений с людьми, к которым Он стремится. Конечно, этого согласия не добиться, если оно не будет распространяться на все заповеди. Если хотя бы одна заповедь окажется деспотичной, безосновательной, то разумность и обоснованность всех остальных будет поставлена под сомнение. Репутация Законодателя потерпит непоправимый ущерб, если заповедь о субботе, единственная из всего Десятисловия, будет отмечена клеймом деспотизма, как настаивает на том Католическая церковь в одном из своих наиболее важных документов (см. главу 24) [203] .

203

The Catechism of the Council of Trent, trans. By the Rev.J.Donovan (New York: Catholic School Book Co., 1929), 264.

ЕСЛИ ХОТЯ БЫ ОДНА ЗАПОВЕДЬ ОКАЖЕТСЯ ДЕСПОТИЧНОЙ, БЕЗОСНОВАТЕЛЬНОЙ, ТО РАЗУМНОСТЬ И ОБОСНОВАННОСТЬ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ БУДЕТ ПОСТАВЛЕНА ПОД СОМНЕНИЕ

Так или иначе характер Божий отражают все заповеди Десятисловия. Любые добавления или, наоборот, вычеркивания ухудшают его качество, разрушают присущую Божьему закону гармоничность; отсюда и запрет: «Не прибавляй к тому и не убавляй от того» (Втор 12:32). Размышляя о Десятисловии в его библейском контексте, Бревард Чайлдс отмечает, что «оно последовательно затрагивает лишь самые важные сферы жизни общества» [204] . Нет и намека на то, что суббота не отвечает этим требованиям. Если, как считается в богословском мире, заповеди нужно рассматривать «не просто как вечные принципы» [205] , то субботе присуща самоочевидность не меньше, чем прочим заповедям, опирающимся на Божий характер, на Его намерения и пример.

204

Childs, Exodus, 396.

205

Там же.

В-третьих, Десяти заповедям присуща полнота, они всеобъемлющи. «Почему Десятисловие содержит именно эти заповеди, а не какие-то другие?» – задается вопросом Бубер [206] . Ответ в том, что, как отмечается в повторном изложении заповедей в Библии, они неделимы и незыблемы. Моисей напоминает народу, что «слова сии изрек Господь ко всему собранию вашему на горе из среды огня, облака и мрака громогласно, и более не говорил» (Втор 5:22).

Это замечание особенно важно. В большинстве случаев повторение содержит то, что было сказано, тогда как в данном примере акцент делается еще и на том, что сказано не было. В некоторых переводах этого библейского стиха сказано, что Бог «ничего больше не добавил». Это означает, что больше ничего и не нужно было говорить. «Десять слов» заключают в себе все принципы, необходимые для обеспечения глубоких взаимоотношений между Богом и людьми. Кроме того, они охватывают все ключевые вопросы, касающиеся межличностных отношений и уважения к человеку. По словам Миллера, они представляют собой «необходимое, достаточное и всеохватывающее изложение Божественной воли относительно обязательств, без которых немыслимо благополучное существование людей» [207] . Прежде всего, замечание о том, что Бог «ничего больше не добавил», говорит о характере Десяти заповедей: Божественная воля не предъявляет ни одного неразумного или произвольного требования, в Его воле нет ничего малозначительного или бесцельного. В отличие от христиан, склонных принижать значение заповеди о субботе, Бенно Якоб безоговорчно ее превозносит. Исх 20:9–12, по его словам, представляет собой «один из наиболее благословенных и впечатляющих разделов Божественного законодательства, способных принести человечеству громадную пользу. Казалось бы, что уж проще – установить день отдыха после шести трудовых дней, и все же ни один законодатель Древнего мира до этого не додумался. Что для древних греков, что для древних римлян суббота была непостижима, и они лишь с презрением высмеивали ее. А для иудеев она была неиссякаемым источником благословения для жизни и веры» [208] . Подобные суждения никак не согласуются

с идеей, что суббота представляет собой тяжкое бремя или что она недостойна занимать место в Десятисловии.

206

Buber, Moses, 129.

207

Miller, “Divine Command,” 15.

208

Jacob, Exodus, 569.

Взаимность и призвание

Вступая с человеком в завет, Господь ожидает от него определенного рода отклика. «Итак, – говорит Бог на Синае, – если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх 19:5, 6).

Именно таким должен быть отклик на завет: народ должен стать «царством священников» (Исх 19:6). Теперь, когда люди получили свободу, у них есть возможность – мало того, они просто обязаны – стать посредниками между Богом и остальными народами. Вступительная часть к Десяти заповедям, вместо того чтобы обрисовать их радужные перспективы, выдвигает на первый план их призвание. Освобождение не должно было стать для них поводом к самоуспокоенности и довольству; освобожденный народ был призван взаимодействовать с Богом, став освободителями для тех, кто, подобно им, страдает от гнета и лишений, посредниками, несущими другим свободу и достоинство, – эти важные Божьи дары, предназначенные всем людям [209] . Обратите внимание, автор Откровения, последней библейской книги, посчитал наилучшим сослаться именно на опыт исхода как на образец дарования людям этой свободы: «И соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле», – пишет Иоанн (Откр 5:10). Вступительная часть к Десяти заповедям в книге Исход явно перекликается с этими словами Иоанна Богослова.

209

Miller, “The Human Sabbath,” 82, 88; ср.: Втор 5:12–15.

Миллер характеризует содержание и этику Десяти заповедей как взаимную верность: в Десяти заповедях в целом и в заповеди о субботе в частности на первом месте – Божья верность. Взаимность действительно имеет место, но мы допустим ошибку, если человеческую верность выведем на первый план или если поставим Божью верность в зависимость от человеческой.

Особенности соблюдения завета со стороны Господа не так очевидны, как требования, предъявляемые к людям. Однако вполне ясно, что люди могут быть уверены в Божьем стремлении поддерживать с ними взаимоотношения завета и что в ответ на их послушание, то есть на их верность, Бог проявит взаимность. Соблюдение заповедей нельзя рассматривать обособленно, в отрыве от динамики взаимоотношений, взаимной верности со стороны участников завета [210] .

210

Miller, “Divine Command,” 18.

Верность – краеугольный камень этого взаимодействия, лежащий на фундаменте Божьей верности. Завет, в рамках которого даются Десять заповедей, возвещает о верности Божьей, заложенной в основание всей конструкции. Весь вопрос здесь связан с характером Божьим и Его репутацией. Слово «верность» подразумевает большое понятийное поле, охватывающее такие слова, как «постоянство», «устойчивость» и «надежность» [211] . Другими словами, Бог не вспыльчив, не капризен и не мстителен. Исходя из такого понимания верности, невозможно себе представить, чтобы Бог стал предъявлять людям требования, которые не послужили бы им во благо, и в равной степени немыслимо, чтобы Он еще и мстил тем, кому дал обетование.

211

Alfred Jepsen, Theological Dictionary of the Old Testament, art. “’aman,” 1:322–323.

«Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе» (Исх 19:4) – эти слова служат залогом новых взаимоотношений и нового призвания. Этот стих, пишет Миллер, может быть «понят как отсылка к характеру Повелителя и уточнение личностных качеств Того, Кто повелевает» [212] . В этом стихе раскрывается одно из ключевых личностных качеств Бога – Его верность собственным обетованиям. И лишь затем следует призыв к взаимности и новое призвание: «Итак, если вы будете… соблюдать завет Мой, то будете… у Меня царством священников…» (Исх 19:5, 6).

212

Miller, “Divine Command,” 19.

ЧЕТВЕРТАЯ ЗАПОВЕДЬ ЗАКЛЮЧАЕТ В СЕБЕ ПРИЗВАНИЕ, ОСНОВАННОЕ НА ВЗАИМНОСТИ, ДАЮЩЕЕ ТОЛЧОК ЛАВИНЕ СУББОТНИХ БЛАГОСЛОВЕНИЙ, КОТОРОЙ ПРЕДСТОИТ ОБЛАГОДЕТЕЛЬСТВОВАТЬ ВСЕ ТВОРЕНИЕ

И все же к идее взаимности следует относиться серьезно. Взаимность хорошо видна в четвертой заповеди. В этом нет необходимости убеждать даже таких комментаторов, как Дресслер [213] , которые не находят идеи взаимности в библейском рассказе о Божьем покое после творения (Быт 2:1–3). Взаимность, подразумеваемая в книге Бытие, становится очевидной и обязательной в книге Исход. В соответствии с Божьим примером, данным Им при творении, люди должны воздерживаться от работы в седьмой день и таким образом входить в Божий покой.

213

Dressler, “The Sabbath in the Old Testament,” 28.