Седьмой день. Утраченное сокровище Библии
Шрифт:
В библейском контексте «завет» служит своего рода клеем, скрепляющим жизнь воедино. Все происходит по особенным образом оформленному соглашению. Никто из людей не может рассматривать себя в отрыве от контекста, в котором протекает его жизнь. Верность завету – это основное условие выживания каждого отдельного человека и общества в целом. В древности люди хорошо понимали, что «один в поле не воин». Многие народы в Древнем мире заключали между собой заветы (общественные договоры), которые понимались как важный фактор стабильности и мира.
В исследовании Джорджа Манденхолла соглашение, которое заключалось между завоевателем и правителями-вассалами, покорившимися его власти, названо сюзеренским договором [194] . В преамбуле к такому договору завоеватель (сюзерен) называет себя по имени, приводит свой титул и определяет границы своих владений. Далее следует описание истории предыдущих отношений между завоевателем
194
G.E.Mendenhall, “Covenant Forms in Israelite Traditions,” Biblical Archeologist 7 (1954): 50–76.
В БИБЛЕЙСКОМ КОНТЕКСТЕ «ЗАВЕТ» СЛУЖИТ СВОЕГО РОДА КЛЕЕМ, СКРЕПЛЯЮЩИМ ЖИЗНЬ ВОЕДИНО. ВСЕ ПРОИСХОДИТ ПО ОСОБЫМ ОБРАЗОМ ОФОРМЛЕННОМУ СОГЛАШЕНИЮ
В завете между Богом и Израилем тоже просматриваются такого рода элементы. В свете сюзеренских договоров вступительная часть к Десяти заповедям приобретает особую значимость, поскольку в ней тоже перечисляются преимущества, которые принесло народу Божье вмешательство в ход событий. Соответственно, Десять заповедей нельзя отделять от предшествующего им сообщения об освобождении из рабства. В этом смысле между древними сюзеренскими договорами и библейской историей существуют явные параллели, однако этим совпадениям не стоит придавать чрезмерное значение. Древние цари выставляли себя великими благодетелями, но реальность, как правило, была совсем иной. Они правили железной рукой, осуществляли завоевательные походы и облагали тяжелой данью покоренные народы. Блага, которыми якобы одаривал своих вассалов завоеватель, были по большей части громогласной политической пропагандой. Исторические летописи всегда писались во славу очередному правителю. В этом отношении предыстория израильского завета, равно как и его условия, выглядит совсем иначе.
Бог возвращает народу свободу, самоуважение и достоинство, избавляя его от египетского рабства. В рассказе о том, как это произошло, нет никакой пропаганды. Бог выводит их «из дома рабства» (Исх 13:3, 14; 20:2) ради них самих. Что особенно важно, Десять заповедей – вовсе не цена, которую они должны уплатить за полученные блага. Скорее, заповеди Божьи олицетворяют собой образ жизни, который оградит их от бед и позволит сохранить свободу. Поэтому было бы ошибкой называть заповеди аналогом тех условий, которые мы находим в сюзеренских договорах, где покровительство завоевателя обязывает к благодарности. Подвассальный народ обязан повиноваться своему завоевателю из благодарности, независимо от того, что на самом деле люди чувствуют и как воспринимают новые условия своей жизни.
В Божьем завете с Израилем заповеди, напротив, служат продолжением того благословения, которое они получили, когда Бог освободил их от рабства. С этой точки зрения Десять заповедей – это такой же дар, что и свобода. «Итак, Израиль, – вопрошает Моисей, – чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его, которые сегодня заповедую тебе, дабы тебе было хорошо» (Втор 10:12, 13). Заповеди даны, чтобы израильтянам «было хорошо», а не как надуманные, произвольные условия, критерии проверки на нравственную прочность или средства измерения благодарности [195] . В христианском богословии сейчас происходит серьезный сдвиг. Склонность христианских богословов выставлять Закон Божий как нечто абсолютно негативное пошла на убыль, причем некоторые библеисты настаивают на возврате к библейскому взгляду на Закон как на благословенный дар [196] .
195
G.E.Wright, The Old Testament Against Its Environment (London: SCM Press, 1950), 59.
196
Marty Stevens, “Recovering the Law as Gift,” 133–145.
ДЕСЯТЬ
Контекстом Десяти заповедей служит завет с Богом. Любое нарушение условий завета угрожает самому человеческому существованию, поставив людей на грань самоуничтожения. У Йоханнеса Педерсена есть целый ряд слишком смелых выводов, сделанных в его классическом исследовании жизни и общественных институтов Израиля, но его взгляд на завет можно считать вполне объективным. Согласно древнееврейским представлениям, «человек рождается в результате завета и для завета, и всякий раз, когда он совершает тот или иной шаг в жизни, он заключает завет или действует на основании уже существующего завета. Если удалить все, что подпадает под определение завета, то бытие превратится в прах, распадется на куски, потому что ни одна душа не живет изолированно от других… Посему упразднение завета привело бы не только к распаду общества, но и к гибели каждой отдельной души» [197] . Быть в завете означает памнить о начале отношений, о взаимности, о верности – все эти слагаемые служат важными нитями в ткани бытия. Разорвать завет – значит положить начало процессу разрушения. Таков контекст, в котором находится заповедь о субботе.
197
Johannes Pedersen, Israel: Its Life and Culture, vols. I–II (London: Oxford University Press, 1926), 308, italics added.
Нарративные корни заповеди о субботе
Наиболее выдающейся чертой заповеди о субботе является ее смысловое наполнение.
Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его (Исх 20:8–11).
Здесь следует отметить три важных момента. Во-первых, громогласное «помни», прозвучавшее на Синае, указывает на то, что народ был уже знаком с седьмым днем [198] . Бог не учит чему-то новому, а напоминает о ранее известном. Более того, призыв помнить седьмой день означает нечто большее, чем просто не забывать; ведь его невозможно выбросить из памяти – день есть день, он был и будет. В заповеди о субботе самые глубокие смыслы изложны нарративным языком: суббота рассказывает некую историю.
198
Кассуто (Exodus, 245) говорит здесь так: «Помни день субботний, который тебе уже знаком».
Таким образом, повествовательный характер присущ не только вступительной части, в которой напоминается об освобождении (Исх 19:4), но и самой заповеди. Можно сказать, что заповедь о субботе более других заповедей в Десятисловии насыщена повествованием. Если связь с Израилем придает субботе более частный характер, то увязывание с творением делает ее общим достоянием: Израиль будет соблюдать субботу именно потому, что Бог есть Творец всего человечества. Или, как сказано у Бенно Якоба, «ни субботний покой, ни трудовая неделя не могли удостоиться большей чести, ведь именно Бог подал пример и в том, и в другом» [199] .
199
Jacob, Exodus, 566.
Божий покой сразу после сотворения мира служит обоснованием для субботней заповеди в книге Исход так же, как и причиной учреждения седьмого дня в книге Бытие.
Книга Бытие: «И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт 2:3).
Книга Исход: «Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх 20:11).
«Это [суббота] – знамение между Мною и сынами Израилевыми навеки, потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмой почил и покоился» (Исх 31:17).