Седьмой лорд
Шрифт:
В этот момент Цзин Ци почувствовал, как рука, которую он держал, немедленно напряглась.
Поэтому он усадил У Си рядом с собой и улыбнулся:
– В прошлый раз брат Цзышу прислал несколько кувшинов хорошего вина, которое тебе так и не довелось попробовать. Ты пришел как раз вовремя и успеешь насладиться едой.
Затем он встал и лично налил У Си вино, слегка отвернувшись от Хэлянь Чжао. Улыбка исчезла с его лица, когда он едва заметно покачал головой. Однако У Си смотрел на прозрачное вино в чаше, потому
Потом юноша поднял чашу, встал и обратился к Хэлянь Чжао:
– Поднимаю эту чашу в честь Его Высочества первого принца. Из уважения к вам я выпью первым. В прошлом я поступил необдуманно. Прошу Его Высочество учесть несмышленость У Си в силу юного возраста и не принимать близко к сердцу.
Цзин Ци застыл от удивления.
Однако Хэлянь Чжао рассмеялся и тоже поднял чашу, указав на У Си:
– Что за слова? Когда это юный шаман оскорбил меня? Почему я не помню? Сылай, припоминаешь что-то такое?
Чжо Сылай заискивающе улыбнулся. У Си приподнял вуаль и залпом выпил вино. Хэлянь Чжао тоже опустил голову, заинтересованно смочил губы, опустил чашу на стол и улыбнулся, держа котенка в объятьях:
– Этот дар юного шамана слишком щедрый и заставляет сердца людей замирать от страха.
У Си слегка поклонился и безразличным голосом ответил:
– Это не столь ценная вещь. Уже хорошо, если первый принц не испытывает неприязни.
Хэлянь Чжао любовался симпатичным котенком и чувствовал, как радость переполняла сердце.
Как эта радость могла не иметь никакого отношения к У Си? Все знали, что молодой шаман не хотел ни видеть кого-либо, ни показывать кому-либо свое лицо. Несмотря на юный возраст, этот человек был упрям, словно камень в отхожем месте [2]. Хэлянь Ци раз за разом выражал ему свое хорошее расположение, но постоянно получал безжалостный отказ от этого негодного ребенка и буквально кипел от злости.
И все же сегодня такой человек сам склонил голову.
Хэлянь Чжао посмотрел на котенка, который прищурил глаза от его ласк, и вдруг поймал себя на странной, но привлекательной мысли: все эти люди могли бы быть столь же послушными.
Воодушевление и восторг невольно охватили его.
В течение трапезы гости и хозяин имели свои скрытые мотивы, но одному лишь Хэлянь Чжао все это доставляло удовольствие.
Только выпроводив Хэлянь Чжао, Цзин Ци вздохнул с облегчением. Порыв ветра заставил его вспомнить, сколько сил был потрачено, и холодный пот тотчас покрыл его спину. В последние дни все шло слишком гладко. Он вдруг осознал, что немного зазнался и чуть было не позволил этому грубияну по фамилии Хэлянь испортить все сегодня.
Цзин Ци обернулся и увидел юношу, с ног до головы завернутого в черные одеяния, что опустил глаза и молча смотрел в землю.
Цзин Ци взглянул на него и вдруг почувствовал, что этот человек
– У Си...
Только тогда У Си поднял голову, взглянул на него и долгое время спустя тихо сказал:
– Я пойду.
В тот момент сообразительный, изворотливый князь Наньнина не смог придумать, что сказать, и лишь посмотрел, как У Си медленно прошел мимо. Вытянутая в струнку спина этого юноши напоминала копье.
Цзин Ци вдруг вспомнил слова главнокомандующего Фэна, слова, которые этот несгибаемый мужчина сказал ему во мраке зала предков: «Великий муж рождается на свете не чтобы гнаться за славой, но чтобы головой подпирать небо, а ногами стоять на земле; не чтобы умолять о богатстве и знатности, но чтобы жить с высоко поднятой головой».
А еще главнокомандующий говорил, что лучше сломается... лучше сломается, чем согнется.
Цзин Ци поднял голову к небу, закрыл глаза и почувствовал, что сегодня совершил ужасную ошибку, своими руками согнув спину этого ребенка. Притворная вежливость, использование денег ради своих целей - все это уже давно въелось в его кости, словно второй слой кожи. С детства он привык не выказывать никаких эмоций, привык к взаимному презрению и обману.
Однако У Си был другим.
Этот ребенок обладал упрямством, гордостью, своими пристрастиями и предубеждениями. Он никогда бы не опустил голову и никогда бы...
Стоящий в стороне Пин Ань не осмелился подойти и потревожить его.
Вдруг Цзин Ци широкими шагами вышел на улицу. Пин Ань поспешил следом:
– Господин, куда вы?
– Не ходи за мной.
Цзин Ци прошел к поместью юного шамана и впервые опустил все лишние любезности, напрямую спросив, как только открылась дверь:
– Где ваш молодой шаман?
Ну Аха не сразу отреагировал.
– Он только что вернулся в не лучшем настроении и направился на задний двор, не позволив нам пойти следом...
– ответил он после секундного замешательства.
Не успел он закончить, как Цзин Ци уже устремился на задний двор.
У Си не знал, что такое «быть вечным пленником с седеющими волосами и спиной, слабеющей с каждым днем», никогда не поднимался от отчаяния в горы Багуншань и никогда не занимался самообманом, обливаясь слезами под скорбные песни и издали глядя на поля дудника.
Его родина была в трех тысячи ли отсюда, но сейчас дела прошлого превратились в ничто.
Будто сквозь сон, он вспомнил, как несколько лет назад впервые вошел в Большой Зал, как не хотел признавать поражение и склонять голову, исходя из своей дерзкой и безрассудной природы, и вдруг почувствовал, словно все это произошло в прошлой жизни.