Седьмой урок
Шрифт:
Феоктистов больше расспрашивать не стал, вкратце изложил суть дела. Помолчав, проговорил раздумчиво.
— Помнишь, товарищ Денисенко, у нас в клубе паренек появился? Модный такой, в кургузом пиджачишке, галстук с павлиньими разводами. На бильярде играл.
— Как же, помню, Алексей Алексеевич. Очень хорошо помню: дуплетами баловал. Хоть шары не часто падали, зато заказ знаменитый.
— Да-да, он самый. Я еще сказал тогда: «Неспроста этот паренек зачастил к нам. Что-то тянет его сюда».
— Помню, Алексей
— Думаю, что этого самого. А вот тебе и другой портрет: тупоносый в куцей кепочке, бритый затылок, бровь рассеченная.
— И этого запомним, Алексей Алексеевич.
— Подскажи еще приметы, — велел мне Феоктистов. — Подбери такие приметы, которые и ночью бросаются в глаза.
— Движения резкие, рывками, — попытался я выполнить просьбу Феоктистова — тонкий, длинный, шея длинная, как у гусенка, ходит развинчено, будто пружины на пятках…
Мы прошли всю левадку до новостроек, обогнули новостройки — ни души. Феоктистов то и дело присвечивал дорогу карманным фонариком, и, когда огонек погасал, вокруг становилось еще темнее.
По другую сторону пустыря нас ожидало несколько ребят с красными повязками на руках. Феоктистов поздоровался с ними дружески, перебросился торопливыми короткими фразами, объяснил задание, велел одному из них направиться на вокзал, проверить, явится ли к ночному скорому пассажир из вагона номер одиннадцать, место номер двадцать четыре.
Вернулись в переулок. Навстречу нам двинулся Денисенко, чем-то заметно взволнованный.
— Вот, пожалуйста, товарищ Феоктистов, — вот она, гражданочка. Та самая, про которую говорил. Все время тут вокруг левадки кружит. Никаких замечаний не принимает. Ну, на самом-то деле, — повернулся он к следовавшей за ним гражданке, — русским языком говорят!
Я глянул на гражданку:
— Лялька!
— Да, Лялька, — оборвала меня Ляля Ступало и подошла к Феоктистову. — Да, это я товарищ начальник. Ваше указание выполнила, домашних предупредила, сообщила, что задерживаемся по ответственному общественному делу.
— Абсолютно точное выполнение, — только и сказал Феоктистов, направляясь к машине. — Удивляюсь, почему вы до сих пор не в моей бригаде, — остановился на миг, — еще два-три таких бригадмильца, и город может спать спокойно, — шагнул к машине, распахнул дверцу: — Прошу вас, — галантно пригласил он Лялю, — или, может, предпочитаете рядом с шофером? Прекрасно. Ступалов, сядешь со мной.
Он велел шоферу гнать машину в «Октябрьское»:
— Начинаю понимать вашего Лешку. И вообще всю обстановочку.
— Леонид говорил, что вы знаете Жилова.
— Не совсем точно. Я знаю д е л о Жилова. Придется, очевидно, еще глубже заняться делом Егория Григорьевича… — Алексей Алексеевич наклонился вперед, проговорил отечески. — Это чудесно, Ляля,
— Значит, вы не видели Лешку? — воскликнула Ляля. И, не ожидая ответа, потому что знала ответ, продолжала. — Почему вы уехали? Оставили каких-то мальчишек!
Ляля то и дело поглядывала на свои маленькие часики, точно можно было что различить в темноте:
— Куда мы едем?
— К старикам Лешки Жилова, — ответил Феоктистов.
— Но Лешки там нет, — воскликнула Ляля. — Я знаю. Я чувствую, что его там нет. Вы поступаете неправильно!..
— Да, безусловно: я должен был отправить вас домой.
— Вот идет встречный автобус. Остановите автобус! — потребовала Ляля. — Лешка наверно в автобусе.
— Барышня, прошу вас, — не отрывая взгляда от дороги, процедил сквозь зубы шофер. — Или мы пересадим вас в автобус.
Ляля притихла. Я не видел ее лица, но мне представилось оно заплаканным, жалким…
Автобус останавливать не пришлось, никого, кроме кондуктора и двух пожилых гражданок, в нем не оказалось — это легко было разглядеть на ходу.
Не проехали мы и километра, Ляля потребовала:
— Остановите машину. Скоро поселок. За поворотом остановка автобуса. Здесь нужно пройти пешком, здесь, может быть… она запнулась, — здесь мы можем встретить Лешку…
К моему удивлению, Феоктистов согласился с Лялей, сказал, что Ляля угадала его мысли. Потом он велел шоферу затормозить, а Ляле оставаться в машине:
— Вы поедете к старикам Лешки Жилова, — предложил Алексей Алексеевич тоном, не допускающим возражений, непременно задержите Леонида. — Передайте мой приказ — ждать. А если Леонида нет… Ну, тогда поддержите стариков, успокойте. Надеюсь, мы привезем хорошие вести.
— Нет, я с вами, — выскочила из машины Ляля. — Я чувствую, что должна быть с вами.
При свете фар я разглядел ее лицо — оно не было ни заплаканным, ни жалким; не осталось ничего беспечно-детского, привычного, что мы любили в ней; не верилось, что за короткий срок она могла так измениться.
— Я с вами, — повторила Ляля.
Феоктистов привлек ее к себе, проговорил ласково.
— Пожалуйста, поменьше предчувствий, поменьше о себе. Подумай о тех, кому сейчас ты можешь и должна помочь, — он подвел Лялю к машине. — Жди меня в поселке, у Лешкиных стариков, — помог ей войти в машину и обратился ко мне: — Андрей, поедешь с Лялей.
— Нет, я с вами!
— Поезжайте в поселок. Не оставляйте стариков.
— Но Лешка, наверно, уже в городе, на левадке…
— Там надежные ребята, обойдутся без нас, — Алексей Алексеевич отошел от машины, не желая продолжать разговор. Лохматая черная тень Дружка с настороженно поднятым ухом последовала за ним.