Сегодня или никогда
Шрифт:
Графиня в недоумении наблюдала за ним.
Морис подошел к кровати и стал складывать лежащие на ней вещи в небольшой чемодан.
— Что ты делаешь? — прошептала она.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил Морис и со стуком захлопнул крышку.
Прежде чем графиня успела что-то сказать, в дверях появился Калоуэй в сопровождении нескольких слуг.
— Вот этот и вон тот, — указал Морис на чемоданы, которые следовало снести вниз. Слуги послушно подхватили багаж и удалились, закрыв за
— Ты собираешься уехать к себе в поместье? — в замешательстве спросила графиня.
— Да.
Из ее груди вырвался вздох облегчения.
— Ты получил какое-то сообщение? Следовало сказать мне, я…
— Никакого сообщения. Просто я собираюсь к себе, — перебил ее маркиз.
— Что ты хочешь этим сказать?
— По-моему, я достаточно ясно выразился.
Графиня побледнела.
— Ты… ты покидаешь меня, Морис?
Он заколебался, не в силах вынести выражения отчаяния, появившегося на ее лице, но все же решил придерживаться выбранной тактики.
— Это зависит…
— От чего?
— От того, поедешь ты со мной или нет…
Лицо графини мгновенно просветлело — она неправильно истолковала его слова.
— …в качестве моей жены, — добавил он.
— О чем это ты? Тебе же прекрасно известно…
Морис не собирался выслушивать ее.
— Карета ждет меня. Утром вслед за мной в Сомерсет отправятся Синдреаки. Они будут жить в моем доме. Я знаю, что тебе они тоже нравятся. Если ты едешь со мной, я тут же отдам распоряжения готовиться к свадьбе.
Графиня выпрямилась. Что это на него нашло? Какое он имеет право?
— Мы обсудим это после твоего возвращения. — Она сделала нетерпеливый жест рукой, словно хотела отмахнуться от неприятного предмета.
Маркиз держался твердо:
— Я не вернусь сюда, пока ты не станешь моей женой.
— Морис, это неразумно.
— Неужели? — Шевано вытащил из кармана часы и засек время. — Я буду ждать тебя пять минут, Симона. Пять минут.
Захлопнув крышку часов, он решительно направился к двери.
Графиня была ошеломлена. Неужели Морис не шутит? Она прекрасно знала его: он передумает и…
В дверях Морис остановился.
— Я не вернусь, Симона, — тихо произнес он и аккуратно закрыл за собой дверь.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Морис ушел! Оставил ее. В груди ее возникла тупая боль. Она бросила взгляд на часы. Четыре минуты.
Морис блефует! Он вернется… он же всегда возвращался. Три минуты.
Что он о себе возомнил? Посмел сказать ей такое… Две минуты.
Графиня де Фонболар подхватила юбки и впервые за всю свою взрослую жизнь бегом бросилась вниз по центральной лестнице.
Она буквально вихрем вылетела из парадной двери.
У крыльца, готовая тронуться в путь, стояла карета маркиза, украшенная его фамильным гербом.
Когда
— Это просто смешно, Морис. У меня с собой даже нет никакой одежды…
— Я дам вам все необходимое, маркиза.
Сильные руки обняли ее.
— Но…
Он закрыл ей рот поцелуем.
Болван! Следовало сделать это еще много лет назад, подумал Морис, сидя в подпрыгивающей на дорожных ухабах карете.
— Можно тебя на пару слов, Джон? Выйдем на террасу?
Джон кивнул и извинился перед молодыми людьми, с которыми беседовал, стоя у стены бального зала. Затем он проследовал за Перси на пустынную террасу.
Двое мужчин, скрытые пышной растительностью и нависавшими над террасой ветками деревьев, прислонились к выступу стены, всматриваясь в ночную тьму. По небу плыли облака, время от времени закрывая ущербную луну.
Джон ждал, когда Перси поделится с ним своими мыслями.
— Похоже, Малло считает, что найдет здесь Черную Розу. А вы как думаете, Секстон?
— Я полагаю, что Черная Роза подвергает себя большой опасности и вероятность, что его обнаружат, увеличивается с каждым днем.
— Возможно, ему нравится подвергать себя опасности, — сказал Перси после минутного молчания. Джон вздохнул.
— Очень даже вероятно, но Малло вряд ли бросал слова на ветер. Даже если Черная Роза англичанин, он все равно в один прекрасный день может оказаться во французской тюрьме. Чтобы лишиться головы.
— Иногда риск бывает оправдан.
— Да, конечно, — кивнул Джон. — Тем не менее того, что уже совершил этот человек, вполне достаточно, чтобы перестать испытывать судьбу.
Перси хранил молчание.
— Возможно, ему следует вспомнить о тех, кого он уже спас, — добавил Джон.
— Трудно объяснить, почему человек больше думает о том, чего он еще не сделал, — задумчиво пробормотал Перси.
Джон удивленно вскинул бровь. Вероятно, ему многое неизвестно.
— Но он один.
Перси мрачно улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
— Говорят, он стоит многих с его умением маскироваться и… всем прочим.
— Я тоже об этом слышал. — Теперь Джон смотрел прямо в глаза Перси. — Человек, занятый таким делом, вполне может искать дружбы с кем-нибудь вроде меня, будучи уверенным, что я не выдам его властям. Он может использовать эту дружбу в своих целях.
— Каким образом? — Голос Перси был еле слышен.
— Он может использовать мой дом в качестве базы для своих операций; он может, переодеваясь, приходить и уходить, когда ему вздумается; он может заниматься здесь всем чем угодно, и никто ни о чем не будет даже догадываться. Можно продолжать этот список до бесконечности.