Сегодня - позавчера 2
Шрифт:
– Да, товарищ лейтенант, спасибо. Всё очень доходчиво.
– Вот и ты так же доходчив должен быть. Ведь нас не зря называют отцами-командирами. Мы и должны быть им отцами. Позаботиться, обогреть, накормить, надоумить, отдёрнуть, если ошибается. И наказать, чтобы предотвратить. Не забывай об этом. Если народ побежит - рука твоя не должна дрогнуть, как не дрогнула рука Тараса Бульбы. Лучше одного собственноручно пристрелить, чем все лягут навсегда. Помни об этом. Иди политрук, погоняй сказанное по голове.
Стемнело. Палаток у меня в роте не было, землянки
Едва начало светать, западная, ещё тёмная сторона, загрохотала. Возобновилось наступление. Насколько я знал, наша дивизия была в резерве командарма. Встал, отошёл подальше, сделать утренние дела. Сильно осевший снег за ночь схватился коркой, но и под коркой он был крупными гранулами - таким не помоешься. Побрёл к штабу, где нашёл бреющегося практически "наощупь" Степанова. Он увидел меня, кивнул головой, подзывая. Я освежил лицо из его ведра - ледяной водой бреется, спартанец.
– На столе карта. Иди, глянь, - сказал он мне.
В штабной палатке остался свободным только маленький пятачок у стола. На столе горела керосиновая лампа. Стал изучать карту, запоминая возможный район военных действий.
– Ну, - раздалось снаружи нетерпеливое. Ага, там будем говорить.
Вышел, отошли в сторонку под подозрительным взглядом часового. Я закурил в кулак.
– Есть мысли?
– Как не быть? Конфигурация фронта напоминает прошлогодние осенние вяземские "мешки". Только тогда наши вырывались, а сейчас в окружение сами лезут. Осталось узкое горлышко бутылки.
– Точно. Противник контратаковал вдоль железных дорог свежими силами и занял два важных узла дорог. Наши части, изрядно потрёпанные наступлением, снабжаются самолётами и гужевым транспортом через насквозь простреливаемый коридор.
– Нас тоже в мешок гонят или город будем штурмовать?
– Второе. Мы, пока, в резерве.
– Ненадолго. Если вся "ударная" армия такая, как наш полк, то ничего они не навоюют. Мы пойдём на штурм.
– Точно. Поэтому, поступаешь под начало Елистратова, совместно с конной разведкой "щупаете" дорогу. Задача ясна?
– Так точно. Можно вопрос?
– Давай.
– А сапёры? Нам инженерная разведка нужна.
– Будет вам инженер.
– Разрешите идти?
– Выход - 9.00. Исполняй.
– Как знал, как знал, - такими словами я приветствовал Елистратова и двух лейтенантов, один - инженер.
– Куда комполка лошадей гонит? Ещё приказа не было, - ворчал Елистратов. Блин, кто разведчик - он или Степанов?
Ничего не ответил. Взял свою "конармию", повозку-двухконку, посадил в неё радистку с рацией, сам пристроился. Елистратов и трое сапёров тоже были коны, конная разведка - по-определению. А я - пассажир. За старшего оставил Кота.
Поехали. Состояние
Эх, дороги, пыль да туман
Холода, тревоги, да ночной бурьян
Путешествие было тяжёлым, опасным и безрадостным. Нас два раза обстреливали "лапотники", совершенно равнодушные к остервенело бьющим по ним зениткам. Слон и лающая моська.
Капитан всю дорогу сверялся с картой, у меня карты не было, рисовал в блокноте кроги-схемы - решил этот навык развить. Одна беда - кончиться блокнот - кердык навыку. С бумагой в стране - туго. Как и со всем остальным.
Чем громче канонада, тем больше на обочинах разбитой техники и трупов лошадей. Хорошо, хоть людей убрали. Нас постоянно обгоняли грузовики, полные ящиков, обратно шли полные раненных.
– Мясорубка, - вздохнул я. Вот и увижу в действии знаменитые фронтальные атаки по типу Ржева. Нет желания видеть, а тем более на своей шкуре испытать, а куда денешься? Приказ есть приказ. Так, а что я там плёл под градусом разведчикам?
При очередном налёте, подошёл к капитану, попросил карту. Долго, до конца налёта изучал.
– Нам придётся идти по этой дороге. А это ответвление куда?
– Южнее.
И всё? Исчерпывающий ответ.
Дошли до тылов атакующих дивизий, Елистратов пообщался с начоперотдела, доложились по рации изоповским языком, получили команду возвращаться к развилке и там ждать полк.
Полковые колонны пришли только к темноте. Степанов развернул свою карту, мы доложились.
– Дивизия наша атакует южнее города, с целью прорвать оборону, окружить город и прервать сообщение по железной и параллельной автодороге. Наш полк, как самый слабый - левофланговый, мы обеспечиваем связь с соседями и прикрытие тыла дивизии, после железки разворачивающейся фронтом на город. А вы разведали правую дорогу. А пойдём - по левой. И ночью.
– Откуда мы знали?
Шли всю ночь навстречу грохоту и всполохам. Вышли к передовой. И пары часов не прошло - появился комиссар второго ранга, стал требовать немедленного ввода в бой полка. Санёк ему объяснял, что подошли только два батальона, пушки и тылы ещё в дороге - бесполезно. А потом Санёк обложил его матюками и послал подальше из расположения. Это, конечно, неслыханная дерзость - и расстрельная статья. Поэтому комиссар схватился за кобуру, но услышал множественные щелчки затворов - я и мои смертники уже взяли комиссара и его охрану на прицел двух самозарядок, автомата и ДТ, с которым не расставался Иван.
– Подполковник! Вы за это пойдёте под трибунал!
– Может быть, - сказал я и катнул им под ноги РГД в рубашке, - но вам это не поможет. Молитесь своему еврейскому богу.
Немая сцена продолжалась секунд пять, пока я не заорал:
– Бум!
– топнув ногой.
Подгоняльники ретировались. Я подобрал гранату, сунул в разгрузку, подошёл к Степанову:
– Теперь только победа нас спасёт, ибо - победителей не судят.
– Знаю!
– зло огрызнулся Санёк, - шёл бы ты, псих недобитый. Я думал, ты боевую кинул.