Сегодня-позавчера
Шрифт:
– Я, конечно, физическую подготовку оценил, - говорю я, - но, зачем?
– Тьфу, на тебя! Напугал!
– Да что ты плюёшься постоянно!
– возмущаюсь я, вытирая штанину, - Тебя не Катяхом надо было нарекать, а Кэмелом.
– Чё?
– удивился ротный, берясь за протянутую руку.
– Верблюдом.
– А-а! Ты где был?
– Пиво пил, - ответил я. Автоматически. Я - из 90-х. Была такая вирусная реклама.
– Чё? Где?
– насторожился ротный. Да, пиво сейчас - мечта. Какое пиво, если в хлеб идут даже опилки, не то, что ячмень или овёс.
– Шучу, извини. Лошадь в лазарет отвёл.
–
– У него сердце - с другой стороны. Зеркально.
И вдруг замер. Зеркально! Вот в чём дело! Вот что меня в нём постоянно напрягало!
– Ты чё, замёрз?
– проскрипел, недовольно, ротный, - потащили!
Я, так же автоматически, не задумываясь, подхватил оба ящика, закинул их на плечи и пошёл. Ротный рот и разинул. Покачал головой и побежал следом.
– Ты чё?
– скрипел он, - Чё удумал?
– А? Извини, задумался, - ответил я. с сожалением увидел, что волоку оба ящика, как мул. Твою мать!
– Это я заметил. А о чём?
– О Лошади.
– О как! И что ты так резко в нём понял?
– Я вот всё не понимал, что меня в нём так раздражает? Аж до трясучки. А он оказывается - человек-зеркало. Хамелеон. С кем ведётся, в того и оборачивается.
Ротный заржал. Чудно. Как ржавой калиткой быстро-быстро крутят.
– Ты только понял?
– Смешно, да? Да, только и понял. Нянчился с ним, как с человеком. Думал - дурачок, бывает. А он - пустышка. Нет в нём ничего. Никто в него не смотрит - никого там нет.
Почему от моего же "отражения" меня же и трясёт - другой вопрос.
– Пустой человек, - кивнул ротный, - и - хрен на него! Там немца зажали в мехмастерских. Мы его зажали - он нас. Прям, пат!
– А я думаю - что это ты сам гранаты волочешь. Не барское дело.
– Мы - и не баре, - махнул рукой ротный, - гранатами пробьёмся.
– К городу подходим. Там, прежде чем шаг ступить - гранату перед собой. Прикинь, какой расход!
– Верно, - кивнул ротный, - рапорт уже отправил. Вечерком - ещё накатаю. Слушай, Дед, а давай я тебя на взвод поставлю?
Смотрит на меня. Ждёт реакции.
– Нет, гражданин начальник. Не ставь. Взвод мне - в тягость. Удел пастуха сильно меня свяжет. Не смогу оказаться в нужное время в нужном месте. Вольным стрелком я тебе больше навоюю. А то будешь сам ящики таскать.
– Ну, как знаешь. Хотя жаль. Насильно мил не будешь. А таскать - нам не привыкать. Я в биндюжниках начинал.
– Чё это такое? А-а, вспомнил. "И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил".
– Так что, мы - не баре. И высшее - так и не успел окончить. Со второго курса - на курсы "Выстрел". Вот, воюю.
– А на кого учился?
– Астронома.
Я не удержался, заржал. Ротный - обиделся.
– Слушай, у тебя сын есть? Нет? Как родиться, назови его Понтий Пилат.
– Это зачем?
– У него отец тоже был звездочётом.
– Да пошёл ты! Счетовод!
Я даже не стал спрашивать - откуда он знает. Ротный - всё видит. Он звезды считает - что ему люди? Как дважды два.
– Извини, не ожидал. Хорошая профессия. Нужная. Правда - не ждал.
А вот тут уже плотненько стреляют. Поставил ящики, вскрыл один, стал снаряжать и распихивать гранаты по нычкам - три в противогазную сумку, две в карманы на разгрузке,
– Пошёл я, гражданин начальник. А то сегодня я - в отстающих. Ни одного немца. А мне надо ещё и за того парня...
Тут и было метров 30-50. Попробуй, пройди их под огнём! Бойцы залегли среди обломков мехдвора. Немцы - за стенами мехмастерских. Здание сильно разбито, крыши нет. Но, толстые кирпичные стены их надёжно укрывают. И пушкари наши бессильны - мы слишком близко. Тут танк нужен. Но, вон, из двух пробоин рябые стволы ПТО торчат.
Ползу, перекатываюсь, ползу, прыгаю, перекатываюсь. Ползу. Нос и рот забиты кирпичной пылью. Тьфу. Даже не сплёвывается - слюны нет.
Пули летают так близко, что дёргают меня за одежду. Страшно, до слабости в животе. Мы у немцев - как на ладони.
Перед лицом пуля бьёт в кирпичный обломок, выбивает красное облако и с противным жужжанием уходит у моего плёча мне за спину. У меня - аж ступор настал, как от разряда электрошокера. Справляюсь с собой, откатываюсь вправо, где за большим обломком воет боец-штрафник, обняв винтовку. Судя по носу - из библейского народа.
– Шалом, - говорю ему. А у самого - кишки трясуться.
Он меня не слышит. Воет на одной ноте, зажмурившись. Молодой совсем. Испугался. Бывает. Вижу у него за ремнём гранату. Забираю. Он не то, что не против - не заметил даже. И дело не в том, что он еврей. При чём тут генетика вообще? Да и плохой он еврей. Такой еврей - уже не еврей. Если сидит сейчас под огнём, ревёт, потерянный, но не в тылу же. Не на складе, не в хлеборезах, не в охране стратегически важного сортира в Свердловской области, а в штрафниках, да ещё и в первых рядах! Какой он еврей? Видно, что парень вообще не особо бывал в боях. А в такой передряге - вообще не приходилось. Когда пули идут сплошным роем, со всех сторон - пальба, пулемёты немцев - задавили. Вот и свернулась для него реальность не то что, в овчинку - в овечий шоколадный глаз размером стал для него мир! Если выживет, в следующий раз уже спокойнее воспримет. Увидит, что пули не идут сплошным потоком, что есть просеки, просветы. Что можно выглянуть, стрельнуть и даже - пройти. Я же - прошёл. Так для меня это - не то чтобы первый бой, даже не первый - смертельный. Работа у меня такая. Опасная, но - привычная. Выживет - поймёт - сможет. Удачи, пархатый!
Пихаю гранату в карман штанов, перекатываюсь через левый бок, выглядываю у самой земли. В мою сторону смотрит кончик ствола с мушкой прицела из пробоины в кирпичной кладке. Убираю голову, тут же пуля звонко шлёпает по земле, выбивая ком мерзлой утрамбованной площадки мехдвора.
Слышу рокот Дягтеря. К нему присоединяется заливистый Максим. Сквозь их дуэт слышу матёрный рэп ротного. Опять выглядываю - ствола нет, зато рядом с пробоиной много свежих рытвин, наковырянных пулями.
Подбрасываю тело, толкаюсь ногами, поскальзываюсь, падаю больно грудью и лицом на обломок стены - руки заняты винтовкой и гранатами. Опять поднимаюсь, опять буксую, но в этот раз - бегу. Прямо вперёд. На целых 5 метров! И падаю за искорёженным мехплугом. Тут же по нему - пули. С визгом, искрами. Что того плуга? Ажурная конструкция из перегнутых взрывом железяк! Боюсь дышать, жду обжигающей боли. Нет ничего. Я, мать её, счастливчик!