Сегун. Книга 1
Шрифт:
– Вы не должны призывать к выступлениям против властей, или вы разрушите мать-церковь!
– Я заявляю вам в лицо, что мы вернемся в Японию и останемся здесь. Мы будем проповедовать миру, несмотря на вас – прелатов, епископов, королей или даже Папу, во славу Бога! – Монах хлопнул дверью, уходя.
Покраснев от ярости, дель Акуа налил себе мадеры. Несколько капель вина пролились на полированную поверхность стола. «Эти испанцы погубят нас всех». Дель Акуа медленно осушил кубок, пытаясь успокоиться. Наконец он произнес:
– Мартин, пошлите наших людей проследить за ним. И предупредите Кияму и Оноси сразу же. Не стоит говорить, что
– Да, Ваше Преосвященство. – У двери Алвито остановился. – Сначала Блэкторн, теперь Перес. Не слишком ли много для совпадения? Может быть, испанцы в Маниле знали о Блэкторне и пустили его сюда, чтобы досадить нам?
– Может, так, а может, и нет. – Дель Акуа аккуратно поставил кубок. – В любом случае мы, с Божьей помощью, не позволим ни одному из них повредить святой матери-церкви – чего бы это ни стоило.
Глава двадцатая
«Пусть я стану проклятым испанцем, если это не жизнь!»
Блэкторн лежал ничком, испытывая ангельское блаженство, на толстом футоне, частично закутанный в хлопчатобумажное кимоно, уложив голову на руки. Девичьи пальцы скользили по его спине, иногда разминая мускулы, размягчая тело и душу, заставляя чуть ли не мурлыкать от удовольствия. Другая девушка наливала саке в тонкую фарфоровую чашку. Третья держала лаковый поднос с бамбуковой корзинкой, наполненной жареной рыбой по-португальски, еще одной бутылкой саке и палочками для еды.
– Нан дэс ка, Андзин-сан? (Что, почтенный господин капитан, что вы сказали?)
– Я не могу сказать этого на нихон-го, Рако-сан. – Он улыбнулся девушке, которая поднесла ему саке, и указал на чашку: – Как это называется? Намаэ ка?
– Сабадзуки. – Она произнесла это три раза, после чего другая девушка, Аса, предложила рыбы, но он покачал головой:
– Иэ, домо. – Он не знал, как сказать: «Я уже сыт», поэтому попытался выстроить фразу: «Я больше не голоден».
– А! Има хара хэттэ ва орани, – объяснила Аса, поправляя его. Он повторил фразу несколько раз, а девушки дружно смеялись над его произношением, но в конце концов он добился, что это звучало правильно.
«Я никогда не выучу этот язык», – подумал он. Ничто не связывало непривычные звуки ни с английским, ни даже с латынью или португальским.
– Андзин-сан? – Аса опять протянула ему поднос.
Он покачал головой и с сокрушенным видом положил руку на живот, но взял саке и выпил. Соно, девушка, которая массировала ему спину, остановилась, тогда он взял ее руку и положил себе на шею, издав стон удовольствия. Она сразу поняла и продолжила массаж.
Каждый раз, когда он допивал чашку, ее немедленно наполняли снова. «Давай полегче, – подумал он, – это же третья бутылка, и я уже чувствую тепло в пальцах ног».
Эти три девушки, Аса, Соно и Рако, пришли на рассвете, принесли зеленый чай – брат Доминго рассказывал, что китайцы иногда его называют тэ и это национальный напиток в Китае и Японии. После покушения сон стал тревожным и неглубоким, но горячее пряное питье восстанавливало силы. Они прихватили и небольшие скатанные полотенца, горячие и душистые. Поскольку Блэкторн не знал, что с ними делать, Рако, старшая из девушек, показала,
После этого девушки и стража из четырех самураев проводили его в парные в дальнем конце этой части замка и передали банщикам. Четыре стражника стоически потели, пока его парили и мыли, подстригали бороду, приводили в порядок волосы.
Блэкторн почувствовал себя чудесным образом обновленным. Ему дали новое, длиной до колен, кимоно из хлопка, новые таби; затем девушки провели его в другую комнату, где ожидали Кири и Марико. Марико сказала, что господин Торанага решил послать Андзин-сан в одну из своих провинций, на поправку, что господин Торанага очень доволен им и что ему не о чем беспокоиться, так как теперь он на попечении слуг господина Торанаги. Не будет ли Андзин-сан так любезен подготовить карты, которые она должна передать? Вскоре последует новая встреча с господином, и господин пообещал, что скоро она – Марико-сан – будет приставлена к Андзин-сан, чтобы отвечать на вопросы, которые могут у него возникнуть. Господин Торанага очень заинтересован в том, чтобы Блэкторн побольше узнал о Японии, ибо сам стремится побольше узнать о том, что находится за ее границами, о навигации и морских путях. Затем Блэкторна провели к лекарю. В отличие от самураев, врачеватель был коротко острижен и не носил пучка.
Блэкторн не любил врачей и боялся их. Но этот показался ему другим: очень вежливый и невероятно чистый. Европейские врачеватели были прежде всего цирюльниками – неотесанными, вшивыми и грязными, как и те, кого они пользовали. Этот целитель трогал пациента очень аккуратно, вежливо держал руку Блэкторна, щупая пульс, заглянул в глаза, рот и уши, мягко похлопал по спине, коленям, пяткам – все это в спокойной манере. Самое большее, что мог европейский врач, – это посмотреть язык, спросить, где болит, пустить кровь, чтобы вместе с нею вышла вся зараза, и дать лошадиную дозу рвотного, чтобы очистить от грязи внутренности.
Кровопускания и промывание желудка Блэкторн ненавидел, каждый раз после таких процедур ему становилось хуже прежнего. Но этот лекарь не подступался к нему со скальпелем и тазиком, дабы отворить кровь, вокруг него не витал противный запах лекарств, поэтому сердце Блэкторна стало биться ровнее, и он немного расслабился.
Пальцы врача коснулись шрамов на бедре Блэкторна. Тот издал звук, напоминающий хлопок выстрела, – много лет назад здесь сквозь его плоть прошла пуля. Доктор сказал: «А, со дэс?» – и кивнул. Прощупал глубоко, но безболезненно, пах и живот. Наконец заговорил с Рако, та кивнула, поклонилась и поблагодарила его.
– Ити бан? – спросил Блэкторн, желая знать, все ли нормально.
– Хай, Андзин-сан.
– Хонто ка?
– Хонто.
«Какое полезное слово хонто», – подумал Блэкторн.
– Домо, доктор-сан.
– До итасимаситэ (заходите еще, не думайте о той ране), – промолвил врач, кланяясь.
Блэкторн поклонился в ответ. Девушки повели его дальше, и вот наконец он лежал на футоне, в распахнутом хлопчатобумажном кимоно, а Соно растирала его спину. Он вспомнил, как стоял голый перед девушками и самураем, словно так и нужно, и не чувствовал стыда.