Сегун. Книга 1
Шрифт:
Алвито вспыхнул:
– Что?
– Он умен, очень много знает о католицизме. Разве большинство англичан не католики в душе? Ответ – да, если на троне католик, и нет, если протестант. Англичане довольно-таки безразличны к вопросам религии. Они питают к нам ярую ненависть, но не из-за Армады ли? Может быть, Блэкторна удастся обратить в нашу веру. Это было бы идеальным решением, к славе Божьей, и спасло бы его еретическую душу.
Дальше Торанага. Мы представим ему карты. Дадим объяснение относительно «сфер влияния». Разве демаркационные линии не были проведены, чтобы разделить влияние Португалии и дружественной ей Испании? Скажите ему, что я почту за честь лично
– Ваше Преосвященство, адмирал не обрадуется тому, что сроки выхода в море перенесены, и ему не понравится…
– Ваше дело – немедленно получить от Торанаги разрешения, которые позволят Феррьере отплыть. Ступайте и навестите Торанагу тотчас же, передайте ему мой ответ. Пусть он поразится нашей деловитости, готовности исполнить просьбу. Разве это не одно из качеств, которыми он восхищается? Получив разрешение на выход в море, Феррьера простит небольшой перенос сроков. А что касается купца, какое дело адмиралу до этих туземцев? Он все равно получит свою долю прибыли.
– Но господа Оноси, Кияма и Харима обычно делят между собой комиссионные за совершение сделок. Даже не знаю, согласятся ли они.
– Так уговорите их. На таких условиях Торанага согласится дать отсрочку. Единственные уступки, в которых он нуждается, – это уступки в части влияния и денег. Что мы можем дать ему? Не в нашей власти склонить на его сторону даймё-христиан.
– Да, – согласился Алвито.
– Даже если бы это было в наших силах, я не уверен, должны ли мы, хотим ли пойти на такой шаг. Оноси и Кияма – злейшие враги, но они объединились против Торанаги, потому что уверены: он уничтожит церковь – и их, – если когда-нибудь приберет к рукам Совет.
– Торанага поддержит церковь. Наш реальный враг – Исидо.
– Я не разделяю вашей уверенности, Мартин. Мы не должны забывать, что в силу принадлежности Оноси и Киямы к христианской церкви, все их сторонники – христиане, а это десятки тысяч людей. Мы не можем обидеть их. Единственное, в чем мы вольны уступить Торанаге, – торговля. Он просто помешан на торговле, но никогда не будет заниматься ею сам. Так что уступка, которую я предлагаю, поможет выторговать у него отсрочку, которую, я надеюсь, удастся продлевать вновь и вновь. Вы знаете, как японцы любят этот образ действий – большая дубинка занесена, а обе стороны этого как бы не замечают, не так ли?
– На мой взгляд, неразумно господам Оноси и Кияме идти сейчас против Торанаги. Они должны помнить старую мудрость и не жечь за собой мосты, правда? Что, если мы предложим Торанаге четверть? Тогда все: Оноси, Кияма, Харима и Торанага – получат равные доли. Это хотя бы отчасти примирит их, сгладит эффект «временного» объединения даймё с Исидо против Торанаги.
– Тогда Исидо перестанет доверять им и возненавидит нас пуще прежнего, когда все выйдет наружу.
– Исидо и теперь ненавидит нас безмерно. И питает к ним еще меньше доверия, чем они к нему. Мы даже не знаем, почему они приняли его сторону. Заручившись согласием Оноси и Киямы, мы можем формально сделать предложение, как если бы просто намеревались сохранять беспристрастность
Дель Акуа рассмотрел все достоинства и недостатки плана.
– Превосходно! – воскликнул он наконец. – Давайте действовать. Теперь вернемся к еретику. Сегодня же отдайте его морские журналы Торанаге. Ступайте к нему сейчас же. Скажите, что журналы прислали нам по секретным каналам.
– Как объяснить ему задержку с возвращением?
– Просто скажите правду: запечатанный пакет был доставлен Родригесом, но никто из нас не понял, что в нем лежат пропавшие бумаги. Действительно, мы не спешили вскрыть пакет. Просто забыли про него в суматохе, возникшей из-за появления этого еретика. Журналы доказывают, что Блэкторн – пират, грабитель и убийца. Его собственные слова раз и навсегда откроют, кто он такой и что по нему плачет веревка. Скажите Торанаге правду: Мура отдал бумаги отцу Себастью, как это и было, а тот послал их сюда, посчитав, что нам лучше знать, как ими распорядиться. Это обезопасит Муру, отца Себастью, всех. Мы сообщим Муре голубиной почтой, что произошло. Я уверен, Торанага поймет, что мы блюли его интересы, а не Ябу. Он знает, что Ябу заключил соглашение с Исидо?
– Я бы сказал: наверняка, Ваше Преосвященство. Но ходят слухи, что Торанага и Ябу теперь подружились.
– Я не доверяю этому сатанинскому отродью.
– Уверен, что Торанага тоже. Никто не строил ему козни чаще Ябу.
Их отвлек шум: за дверью препирались. Она отворилась, и в комнату, отмахиваясь от отца Сольди, вошел босой монах, лицо которого скрывал низко надвинутый капюшон.
– Благословение Иисуса Христа на вас, – сказал он прерывающимся от злости голосом. – Пусть он простит вам ваши грехи.
– Брат Перес, что вы здесь делаете? – взорвался дель Акуа.
– Я вернулся в эту помойную яму, чтобы снова нести неверным слово Божье.
– Но вам запрещено возвращаться сюда под угрозой немедленной смертной казни за подготовку мятежа. Вы чудом избежали казни в Нагасаки, и вам было предписано…
– На все есть Божья воля, и мерзкий языческий эдикт мертвого маньяка не указ для меня, – проворчал монах, низенький, худой испанец с длинной неопрятной бородой. – Я здесь, чтобы продолжить дело Божье. – Он взглянул на отца Алвито: – Как идет торговля, святой отец?
– К счастью для Испании, очень хорошо, – холодно ответил Алвито.
– Я не трачу время на подсчет доходов, святой отец. Я трачу его на свою паству.
– Это похвально, – резко сказал дель Акуа. – Но тратьте его там, где предписал Папа, за пределами Японии. Это исключительно наша провинция. И это португальская, а не испанская территория. Должен ли я напомнить вам, что три Папы приказали верующим всех конфессий покинуть Японию, кроме нас? Король Филипп также издал такой указ.
– Поберегите легкие, Ваше Преосвященство. Дело Бога выше земных приказов. Я вернулся, и я распахну двери церквей и буду призывать толпы народа подняться против безбожников.
– Сколько раз вас можно предупреждать? Нельзя вести себя в Японии как в стране инков, населенной дикарями из джунглей, у которых не было ни истории, ни культуры. Я запрещаю вам проповедовать и настаиваю, чтобы вы повиновались указам Его Святейшества.
– Мы будем обращать неверных. Слушайте, Ваше Преосвященство, в Маниле еще сотня моих братьев ожидает отправки сюда, все добрые испанцы, и много наших славных конкистадоров, готовых защищать нас, если потребуется. Мы открыто проповедуем и открыто носим наши рясы, не рядимся в идолопоклоннические шелковые одежды, как иезуиты!