Сёгун

Клавелл Джеймс

– Для меня чудо – это ты.

Она стала обмахиваться веером, налила вина и ничего не сказала. Он наблюдал за ней, потом они вместе одновременно улыбнулись.

– Так как мы здесь не одни, а языки длинные, мы все-таки должны быть осторожны. Но я так счастлива за тебя, – сказала она.

– Послушай, а какая другая причина? Ты сказала, что есть еще причина, почему ты хотела, чтобы я был здесь сегодня вечером?

– Ах, да, другая причина, – его окутал тот же знакомый запах духов. – У нас есть древний обычай, Анджин-сан. Когда женщина принадлежит кому-то, а заботится

о другом и хочет дать ему что-то такое, что запрещено давать, тогда она договаривается с другой, занимающей ее место, – как подарок, – самой лучшей куртизанкой, которую она может нанять.

– Вы сказали – когда женщина заботится о ком-то еще. Вы имели в виду «любит»?

– Да. Но только на этот вечер.

– Ты.

– Я, Анджин-сан.

– Почему ты сказала сегодня вечером, Марико-сан, почему не раньше?

– Сегодня волшебная ночь, и ками пришли к нам. Я хочу тебя.

В это время в дверях появилась Кику.

– Аллилуйя! – Ее поприветствовали и налили саке.

– Как мне сказать, что госпожа очень красива? Марико объяснила ему, и он повторил эти слова. Девушка весело засмеялась, принимая комплимент, и ответила на него.

– Кику-сан спрашивает, не желаете ли вы, чтобы она спела или станцевала для вас?

– Ты что предпочитаешь?

– Эта госпожа здесь для твоего удовольствия, самурай, не для моего.

– А ты? Ты здесь также для моего удовольствия?

– Да, некоторым образом – очень конфиденциально.

– Тогда, пожалуйста, попроси ее спеть.

Кику тихонько хлопнула в ладоши, и Ако принесла сямисэн. Это был длинный инструмент, по форме напоминающий гитару с тремя струнами. Ако приняла на полу нужную позу и подала Кику плектр из слоновой кости.

Кику сказала:

– Госпожа Тода, пожалуйста, скажите нашему почетному гостю, что сначала я спою «Песню стрекозы».

– Кику-сан, я почту за честь, если сегодня вечером здесь вы будете звать меня Марико-сан.

– Вы слишком добры ко мне, госпожа. Пожалуйста, извините меня. Мне не следовало быть такой невежливой.

– Пожалуйста.

– Я постараюсь, если вам будет приятно, хотя… – ее улыбка был прелестна. – Благодарю вас, Марико-сама.

Она тронула струну. С того момента, как гости прошли в ворота их дома, все ее чувства обострились. Она тайком следила за ними, и пока они были с Дзеко-сан, и когда остались одни, думая, как можно угодить ему или поразить госпожу Тода. Она не была готова к тому, что скоро сделалось очевидным:

Анджин-сан явно желал госпожу Тода, хотя он и скрывал это, как скрывал бы любой цивилизованный человек. Это само по себе было не удивительно, так как госпожа Тода была необыкновенно красивая и утонченная дама и, что самое важное, она одна могла разговаривать с ним. Что удивило ее, так это то, что госпожа Тода желала его так же, если не больше.

«Чужеземец самурай и госпожа тоже самурай, дочь аристократа убийцы Акечи Дзинсаи, жена господина Бунтаро! Ээээээ! Бедные мои! Как печально. Конечно, это кончится трагедией».

Кику почувствовала, что готова заплакать при мысли о печалях жизни, ее тяжести. «О, как я хотела бы родиться самураем, а не крестьянкой, так

чтобы я могла стать даже наложницей Оми-самы, а не просто временной игрушкой. Я бы с радостью отдала за это надежду на вторую жизнь. Отбрось печаль. Дари людям удовольствие, это твой долг».

Ее пальцы тронули вторую струну, струну, наполненную печалью. Тут она заметила, что, хотя Марико была увлечена ее игрой, Анджин-сана она не заинтересовала.

Почему? Кику знала, что дело было не в ее игре, так как она была уверена, что игра почти совершенна. Такое мастерство, как у нее, было дано немногим.

Третий, более красивый, аккорд, на пробу. «Ясно, – сказала она себе тут же, – его это не радует». Она позволила аккорду замереть и начала петь без аккомпанемента, ее голос метался, неожиданно меняя темп. Она училась этому годы. Марико опять была поражена, он – нет, так что Кику снова остановилась.

– Сегодняшний вечер не для музыки или пения, – заявила она. – Это вечер для счастья. Марико-сан, как мне сказать на их языке: «Пожалуйста, извините меня»?

– Пер фавор.

– Пер фавор, Анджин-сан, сегодня вечером мы должны только смеяться, да?

– Домо, Кику-сан. Хай.

– Трудно общаться без слов, но не невозможно, да? Ах, я знаю! – Она прыжком вскочила на ноги и начала изображать комические пантомимы – дайме, носильщика, рыбака, уличного торговца, чванливого самурая, даже старого крестьянина, и она делала это настолько хорошо, с таким чувством юмора, что Марико и Блэксорн сразу же начали смеяться и хлопать в ладоши. Потом она подняла руку, стала с озорством изображать, как мужчина мочится, держа член в руках или отпуская его, схватывает, удивляется его малой величине или недоверчиво взвешивает в руках, во всякую пору своей жизни, начиная с ребенка, который только мочит постель и хнычет, потом спешащего молодого человека, потом еще одного, убирающего его, потом другого – с большим, потом еще одного с таким маленьким, до точки «откуда все идет», и, наконец, до очень старого человека, стонущего в экстазе от того, что вообще может помочиться.

Кику поклонилась на их аплодисменты и отпила чаю, смахивая капли пота со лба. Она заметила, что он поводит плечами и спиной, пытаясь облегчить боль:

– Ох, пер фавор, сеньор! – стала на колени за его спиной и начала массировать ему шею.

Ее умелые пальцы сразу нашли точки, принесшие ему облегчение.

– О, боже мой… это… хай… как раз там!

Она прошлась пальцами там, куда он указал:

– Вашей шее скоро будет лучше. Слишком много сидели, Анджин-сан!

– Очень хорошо, Кику-сан. Вы почти превзошли Суво!

– Ах, спасибо. Марико-сан, у Анджин-сана такие большие плечи, вы мне не поможете? Просто поработайте с его левым плечом, пока я займусь правым? Извините, но мои руки недостаточно сильны.

Марико позволила себя уговорить. Кику спрятала улыбку, когда он возбудился под пальцами Марико, и была рада своей изобретательности. Теперь клиент был доволен благодаря ее искусству и знаниям и им стало возможно управлять, как это и должно быть.

– Теперь лучше, Анджин-сан?

– Хорошо, очень хорошо, спасибо.