Секция плавания для пьющих в одиночестве
Шрифт:
И хотя беспорядки первых январских дней обошли Лизу стороной, все же их страшные последствия коснулись и ее.
~ ~ ~
Первый день после Рождества в санатории выдался теплым, но по-осеннему тоскливым. Солнце не выглядывало из-за низких туч, не было ветра.
Выйдя из лечебного корпуса после утренних процедур, Лиза пошла по едва заметной тропинке, которая должна была привести к окружной дороге. Погруженная в свои мысли, она решила не возвращаться в номер, а сделать небольшой крюк.
Лиза проходила
Труп котенка лежал в траве под отопительной трубой, на маленькой теплой полянке в окружении сугробов. Его легко было не заметить, если бы не эта вечнозеленая полянка. Рядом, придавленный арматурой, лежал черный мусорный пакет. Должно быть, санитарка собиралась упаковать в него тельце, но куда-то отлучилась. Отовсюду слетались вороны. Некоторые неуверенно садились на трубу, а те, что посмелее, уже ходили по краю полянки.
Лиза медленно пошла по сугробам. По мере того, как она приближалась к полянке, черно-белое пятно медленно обретало форму. Вскоре сомнений не осталось: белая шерсть на лапах и животе, черная — ровной «челкой» над глазами и на подбородке… Это был ее котенок. Он лежал на боку, его морда была исцарапана, а шея порвана. Рана уже запеклась, и трава вокруг нее была залита липким и красным.
Лиза опустилась на колени, бережно подсунула руки под тельце и осторожно подняла его. Котенок мягко и безжизненно лежал у нее на запястьях, и от этого у Лизы из глаз брызнули слезы.
Лиза вернулась на тропинку с котенком на руках. Ноги у нее промокли, но она этого не чувствовала. За спиной недовольно закаркали вороны, лишенные добычи.
В этот момент из-за угла лечебного корпуса показалась санитарка с нейлоновыми перчатками в руках. Наверно, именно она и обнаружила труп.
Санитарка остановилась, нахмурилась, но заметив слезы на щеках Лизы, только молча проводила девушку взглядом.
Лиза вышла за территорию и по тропе заброшенного терренкура поднялась на крутой лесистый холм над рекой. Вид отсюда открывался прекрасный: на изгиб реки и на деревенскую церковь.
Здесь она похоронила котенка.
Сперва она расчистила землю от снега, а потом стала ковырять ее палкой. Вскоре земля стала совсем жесткой, поэтому Лизе пришлось снять перчатки и начать копать руками, разрыхляя почву ногтями.
Она остановилась только когда могилка была уже достаточно широкой и чуть больше полуметра глубиной. Лиза содрала мозоли на пальцах, и под почерневшими ногтями запеклась кровь. Но ее это не волновало. Осторожно положив котенка на дно ямы, она думала только о том, чтобы землю не размыло весной.
Лиза засыпала яму землей и как следует притоптала образовавшийся сверху холмик. Потом безо всяких мыслей она долго смотрела на реку. Вода в центре реки не замерзла, и только вдоль обоих берегов тянулись
Заметно потемнело. Лиза уже решила, что пора возвращаться, когда ей вдруг показалось, что в самом широком месте на повороте реки забурлила вода. Она зачарованно всматривалась в воду, уверенная в том, что ей только показалось огромное яйцо, поднявшееся из реки.
Но Яйцо медленно отделилось от воды и стало подниматься все выше, пока наконец не застыло над водой — прямо напротив того места на вершине холма, где стояла Лиза.
Оно было ослепительно белым и даже, как показалось Лизе, немного светилось. Иначе она ни за что бы не различила его на фоне темных туч.
Лиза стояла, боясь пошевелиться, в ожидании, что случится дальше.
И тогда она услышала голос. Вернее, это был постепенно нараставший крик — тот крик из далекого прошлого, из того дня у переделкинского пруда. Крик, который она не услышала однажды, — но который теперь услышала так отчетливо, что мурашки пробежали по коже. Это был детский крик, полный ужаса и отчаяния. И этот крик звал ее.
Она коснулась рукой дерева, чтобы не упасть.
— Ваня? — тихо спросила Лиза. — Ваня, это ты?
Голос продолжал звать ее.
Собравшись с духом, она начала медленно спускаться по тропинке к воде. Вороны, преследовавшие Лизу от лечебного корпуса, теперь собрались вокруг на верхушках старых сосен и молча следили за ней.
Выйдя на берег, Лиза остановилась. Яйцо все еще висело над рекой, но теперь неподвижно и безмолвно. Голос пропал. Тишина повисла над рекой.
Она, как могла, вгляделась в воду сквозь черно-желтые заросли камыша, вмерзшие в прибрежный лед. И когда она увидела, как плывет по реке маленький красный пуховичок, какая-то пружина лопнула у нее в груди.
— Ваня! — крикнула Лиза и побежала к центру реки по трещавшему под ногами снегу…
Глава 20. Сообщающиеся сосуды
Самые прекрасные и самые страшные вещи происходят с нами, когда мы остаемся одни. Это кажется странным, но так оно и есть. Боль и наслаждение переживаются в одиночестве. Поэтому если человек и был когда-то создан из пыли уничтоженных звезд ради какого-то эфемерного счастья — то и обрести это счастье возможно только в абсолютной космической пустоте.
Спокойное и вечное течение мысли, ничем не прерываемое, как вечная медитация, или вечный приход, или вечное опьянение, или смерть — вот чего мы хотим. На вершине одинокой горы или в узкой глубокой впадине — закрыться от мира с бутылкой вина в одной руке и со смартфоном в другой. Смартфон, конечно, для счастья не нужен, но без него пропадет последняя иллюзия связи с миром.
~ ~ ~
Выставка была назначена на первое апреля, из-за чего Мара сперва подумал, что это просто чья-то неудачная шутка — или запоздалая месть аниного мужа.