Секрет покойника
Шрифт:
Я небрежно поворачиваюсь к библиотекарю.
— Сколько человек было здесь сегодня?
— Примерно два десятка.
— Можешь назвать их имена?
— Их всех видел привратник.
— Пусть он составит список.
— Там был Аврелий Симмах.
Симеон выпаливает эту фразу настолько быстро, что я едва успеваю уловить имя. Симеон проиграл поединок с собственным гневом — его глаза с вызовом смотрят на меня. Наверно, он думает, что для него это единственная возможность высказаться.
— Аврелий Симмах — один из самых знатных людей города, — замечаю я. Аврелий Симмах — старый римлянин, патриций до мозга костей, человек,
— Он был здесь, — стоит на своем Симеон. — Я видел, как он говорил с епископом Александром. Он ушел как раз перед тем, как я нашел тело.
Я вопросительно смотрю на библиотекаря. Он вертит в пальцах стило, которое носит на цепочке, обернутой вокруг запястья, и избегает моего взгляда.
Симеон показывает пальцем на бюст в моей руке.
— Иерокл был философом, известным ненавистью к христианам. Так же, как и Симмах.
Старый римлянин со старыми богами — это меня не удивляет. Но это еще не делает его убийцей.
— Возможно, тем самым он хотел заявить о себе, — упорствует Симеон.
Может быть. Я помню, что сказал по этому поводу Константин: кто-то скажет, что убийство Александра — это нападение на всех христиан со стороны тех, кто их ненавидит.
— Я подумаю над этим, — отвечаю я и собираюсь уйти. Но замечаю, что Симеон хочет сказать что-то еще.
— Когда мы пришли сюда этим утром, у Александра был футляр для документов. Обтянутый кожей ящичек с медными застежками. Он не позволил мне взглянуть, что там внутри… не разрешил даже нести.
— И?
— Он пропал.
Глава 5
Лондон, наши дни
Англию всегда легко узнать с воздуха. Другие страны выглядят неряшливо: поля и дома разбросаны по всему ландшафту без всякой логики. Отдельные квадраты полей среди бесхозной земли. В Англии все линии соединены. Пока они шли на посадку в Гатвике, Эбби разглядывала проплывавшие под крылом самолета шахматные квадраты полей и поместий. Все было серым и влажным, как полы в темнице.
Эбби переправили домой, как только дела ее пошли на поправку. Она полетела, одетая в мешковатую куртку и юбку. Не иначе как их купили для нее в магазине для беременных, чтобы не слишком бросалось в глаза то, что она обмотана бинтами, словно покойник саваном. По крайней мере, она могла кое-как передвигаться сама. В аэропорту ее ожидало кресло-коляска, но Эбби помахала рукой, мол, как-нибудь обойдусь. Каждый шаг отзывался в плече острой болью. Легкие саднило так, будто она пробежала марафонскую дистанцию. Тем не менее Эбби заставила себя войти в дверь без посторонней помощи.
Что, впрочем, потребовало немалых усилий. Неудивительно, что она не заметила табличку со своим именем. Лишь почувствовав, что кто-то потянул ее за рукав, она подняла голову. Перед ней стоял молодой мужчина в костюме и рубашке с расстегнутым воротничком. В одной руке он сжимал мобильник, а во второй — табличку со словом «КОРМАК».
— Марк, — представился он со слегка виноватой улыбкой. — Руководство послало меня встретить вас. По их словам, было бы некрасиво бросить вас здесь одну.
— Спасибо, — поблагодарила Эбби, правда, без энтузиазма. В облике встречавшего все отчаянно кричало о его
— У вас есть чемодан?
Эбби приподняла косметичку, которую с трудом смогла вынести из самолета.
— Только это. Я не готовилась к долгому перелету.
— Верно, — согласился он и добавил, как будто она сказала что-то другое: — Досадненько.
Неужели я попала в прошлое? Неужели в наше время кто-то еще употребляет слово «досадненько»?
Глупая мысль, но сейчас ей было трудно оставаться умной. Один слабый намек на неуверенность, и Эбби начала бить дрожь — верный признак того, что она готова поддаться панике. Она ощущала на себе взгляд Марка, озабоченный, непонимающий. Он даже взял ее за руку.
— С вами все в порядке?
— Голова немного кружится, — призналась Эбби. На ее счастье, поблизости оказался ряд пластмассовых стульев, и она села. — Это из-за перелета.
— Схожу, поймаю такси.
Как только Марк повернулся к ней спиной, она открутила крышечку желтого флакона, который ей дали в больнице, и вытряхнула из него две таблетки. В самолете у нее конфисковали бутылку с водой. Пришлось глотать таблетки всухую, давясь и чувствуя, как они царапают горло.
Возьми себя в руки, приказала она себе. Не позволяй им проявлять к тебе жалость.
Снова появился Марк. Эбби не обратила внимания, как долго он отсутствовал. Возможно, сказывалось действие таблеток.
— Куда едем?
У Эбби была квартира в Клэпеме, на северной стороне от главной торговой улицы. Когда начались слушания по разводу, адвокаты сказали, что с квартирой придется расстаться, но она удвоила ипотечные платежи, чтобы выкупить принадлежащую Гектору часть. Это было глупостью с ее стороны, поскольку за два года она в общей сложности провела в ней не более трех месяцев. В квартире до сих пор обитали некоторые приятные воспоминания об их браке, однако куда больше было неприятных, и в любом случае предполагалось, что она забудет их все, и хорошие, и не очень. Но, как оказалось, ее якоря в этом мире были еще довольно цепкими. Мысль о жизни без постоянного жилья пугала ее. Перед тем как уехать в Косово, Эбби сдала квартиру паре врачей-пакистанцев, работавших в госпитале Святого Фомы. Риелтор заверил ее, что это прекрасные жильцы, и, вероятно, так оно и было, но у них возникли проблемы с визой, и они в спешке съехали. С тех пор квартира пустовала.
Это было сродни возвращению в детство, когда общая картина узнаваема, но детали незнакомы. Жильцы передвинули мебель, но так и не удосужились вернуть ее на прежнее место. В кухонном шкафу остались кое-какие их вещи. На стене висел плакат с репродукцией картины Магритта, которого раньше здесь не было. Все это оставляло в душе неприятный осадок, как будто кто-то попытался воссоздать ее жизнь по старым фотографиям и допустил нелепые ошибки.
Или это мои ошибки? Большая часть воспоминаний вернулась, но кое-какие лакуны остались. Вроде старой запиленной пластинки, которая заикается или без предупреждения сталкивает иглу.