Секретарь для дракона. Книга 1

Мэйз Евгения

И вновь тишина, драконы медлили. Или тормозили. Последнее предположение как раз в духе Вэлиан. Не хватало только усмехнуться или, не дай Бездна, улыбнуться.

— Хорошо Сфайрат. В тебе все еще говорит молодость, и решение наше таково: ты можешь вернуться домой, без права занимать какие-либо должности и быть избранным в Совет. С твоего имени будет убрана приставка Шэн, ты никогда не сможешь продолжить свой род под этим именем. Мы не можем допустить того, что тот на чье имя упала тень позора вершил великие дела и судьбу народа, оставляя после своих действий повод для сомнений. Твоя семья, Минаре Хеллашэн не потеряет ничего, за ней будут оставлены все права и почести, родовой дом.

Тогда как ты, если однажды решишься завести семью никогда не сможешь занимать верхние ярусы гор, а можешь довольствоваться лишь побережьем и подножием гор.

Сфайрат кивнул: он ожидал этого, но не ожидал, что они не станут тянуть еще месяц. Это было необычно, но спорить и уж, тем более, показывать свое удивление Фэйт не стал. Его лишили дома, отправив на нижние ярусы. Действительно. Это великий позор. Дракон саркастически хмыкнул, продолжая наблюдать за происходящим со злым интересом.

Не раз и не два они с Рэндаллом обсуждались последствия, и приходили к выводу, что это большее, на что может пойти Совет, наказывая одного из тех, чьи имена были золотыми буквами выписаны на стенах и сводах Хорругариса. Это раздражало Сфайрата более всего: не желание возмутиться в полной мере и взглянуть правде в глаза, с пониманием того, что может начаться новый конфликт, но нет, проще пожертвовать одним, чтобы исчерпать то, что уже имеет место быть. Проще лишить его, по их мнению, самого важного и дорогого. Им невдомек, что то, чего они пытаются лишить уже есть у него: имя, власть, влияние и состояния, что до внешних атрибутов — мир людей научил его тому, как превратить никому ненужное, ранее презираемое в крайне желаемое.

* * *

Сфайрат шел сквозь залы, коротко кивая тем, кто все-таки осмелился приветствовать его, встречались и те, кто кому было все равно на обвинения, последних было порядком меньше и в основном это те, что служили с ним или под его командованием. Кивками дело не ограничивалось, следовали крепкие объятья и едва сдерживаемые эмоции от радости встречи.

Конечно, они встретятся и выпьют, поговорят за жизнь, вспомнят старые добрые времена, но сейчас он шел к Минаре. Его беспокоило, что она не встретила его. Он очень надеялся, что с ней все в порядке, хотя умом понимал, что беспокойство возникло на ровном месте, случись что, Кайшер обязательно бы нашел способ сказать об этом.

Надо оговориться, что те драконы, у которых не было отцов, воспитывались наставниками. Не дедами, не ближайшими родственниками, а именно наставник из числа бездетных и бессемейных драконов, чьи знания и мудрость требовалось сохранить и передать младшим, достойнейших представителям древних родов.

Мальчишки, которым исполнялось десять лет, вызывались к центральной площади Хорругарис. Они выходили в центр золотой чаши и показывали свое умение: перекидываться в драконий облик, изрыгаемое пламя, умение вставать на крыло. Продемонстрировав требуемые умения, драконы резвились в центре чаши, не останавливаемые беседующими неподалеку матерями и наблюдающими за ними взрослыми драконами в обличие людей, в течение получаса дракон-наставник определялся в своем выборе кого взять к себе в ученики.

У остальных драконов были учителя и отцы.

Что до отца Сфайрата, тот погиб в Небесной войне все с тем же Молендиумом, в той войне выясняли отношения и мерились силами все те, у кого были крылья, кто умел летать и выпускать пламя.

* * *

— Учитель, все это очень удобно. Хотя, на мой взгляд, наставникам не хочется передавать свои знания тем, кто не является их плотью и кровью.

Кайшер, восседающий в массивном кресле, слушал слова ученика, корпевшего над сочинением,

как раз на оную тему: «Почему наставнику не назначается ученик, а тот выбирает его, и отдают предпочтение молодому поколению?». Прикрыв глаза, он, не без удовольствия, слушал ученика.

— Откуда такие размышления, Фэйт? — поинтересовался Кайшер у мальчишки, оторвавшего взгляд от свитка, — разве я не делюсь своей мудростью с тобой? Ты ощущаешь нечто такое, что я скрываю от тебя?

Сфайрат отложил перо, закончив сочинение. Посыпая бумагу песком, он взглянул на пламя, пылавшее в камине, и думал несколько мгновений, прежде чем выдать слова, приближенные к истине.

— Дело не в этом, а в том, что таким решением Совет как будто ставит крест на драконе, списывая его со счетов. Наставники чувствуют это и чаще всего раздражены таким положением вещей, неохотно делятся своим знанием, словно стараются доказать всему миру, что их время еще придет. Соль в том, учитель, что драконы хотят воспитывать своих детей, — Кайшер приоткрыл глаза, глядя на ученика, в глазах которого отразилось пламя огня, — но ученик может не оправдать возложенных на него надежд и когда-то подвести своего наставника.

— И? Продолжай. Не это ли выход? Всегда можно списать все последующие неудачи и ошибки на чужую кровь.

— Не всегда. С учеником даже проще, нет привязанностей и веры в потомство только лишь на основании любви, ведь ты видишь цельную картину. Наставники ищут в молодых драконах свое отражение, а его легче увидеть именно в драконе-подростке, и никто не хочет брать того, кто уже сформировался как личность, и на чьи суждения повлиять уже невозможно.

Ученик поднес ему свиток, отложив его на край стола, но Кайшер словно и не видел этого, сейчас его интересовала неоконченная мысль юного ученика.

— Так что же ты думаешь, что я выбрал тебя, только лишь потому, что ты похож на меня?

— Да, учитель, с той лишь поправкой, что видите во мне еще что-то, и ваши знания помогут мне быть лучше.

Кайшер поднялся с кресла и подошел к своему ученику, на что тот поднялся из-за стола. По обыкновению, следующим уроком было фехтование, а после полеты. Урок традиций и ритуалов подошел к концу. Кайшер положил руку на плечо своего ученика, на мгновение в его глазах тоже отразилось пламя.

— Пойдем на урок, мой юный мыслитель, но ты ведь знаешь, что я скажу тебе?

Сфайрат улыбнулся еще совсем мальчишеской улыбкой наставнику, которого боготворил и кивнул, произнеся:

— В своих суждениях и мыслях не выбирай проторенный путь, ибо он заводит в тупик.

Кайшер кивнул без тени улыбки.

— Теперь иди, возьми рапиру и переоденься, заодно расскажешь мне о разновидностях этого оружия.

— Хорошо.

Мальчишка убежал к себе в комнату. Кайшер смотрел ему вслед, подумав, что не ошибся в своем выборе. Конечно, он не признается в этом своему ученику. По крайне мере не сейчас, не время рушить мальчишеские представления об этом мире.

* * *

Черный дракон, не отражавший солнечных лучей из-за черных матовых пластин, покрывающих все его тело, сделал изящный вираж в воздухе, подлетая к знакомой ему горе. Сколько взлетов и падений, сколько изящных пируэтов и неловких приземлений он тут пережил. Родные горы, те же запахи, то же очарование тишиной, песни гор и ветров, дом оставался таким же.

На пустыре, на взлетной полосе, как он стал называть это место позже, стояла женщина, статная и неподвижная, в одном лишь изумрудном платье, без накинутого поверх ландо. Она смотрела вперед, сначала в его сторону, а потом уж на него, и с каждой секундой его приближения, ее лицо прояснялось, а на губах расцветала улыбка.