Секретная информация (сборник)
Шрифт:
– Мы путешествуем, – улыбнулся возничий.
– В мечтах? – скривился Пег.
– Почему же? – удивился возничий. – Я, например, знаю номер и дату приказа, которым вас произвели в капитаны.
– Вы могли прочитать мои мысли! – чуть не закричал Пег.
– Зачем читать мысли, если можно прочесть документ? – возразил возничий, сунул руку в карман и достал оттуда сложенный лист, который протянул Пегу. – Это проще.
Развернув лист, Пег охнул: это была копия того самого приказа.
– Я сделал копию в вашей
– Что же это за сила? – вскричал Пег. – Что позволяет летать между звёздами без помощи космических кораблей?
Возничий поглядел на него с сожалением:
– Может быть, когда-нибудь и вы узнаете о ней. Если… если перемените отношение к окружающему миру.
– Не верю! – завопил Пег. Сознание отказывалось принимать увиденное и услышанное. – Вы всё подстроили…
– Проверьте, – возничий поднял брови. – Вы ведь любите стрелять… Пальните во что-нибудь – хоть в тот стог сена.
– Близко… – пробормотал Пег. – Это атомное ружьё…
– Вы уверены в своём оружии? – спросил возничий.
– Как в самом себе… – Пег отвечал машинально, по уставу, но на самом деле не был сейчас уверен в себе. В оружии, пожалуй, был уверен больше. Атоматы никогда не отказывали.
– А я уверен в нашей силе, – спокойно произнёс возничий. – Стреляйте!
Пег поднял атомат. Стрелять в ближайший стог он не решился: мало ли что? Вдруг перед ним сумасшедший самоубийца?
Он перевёл ствол атомата куда-то на линию горизонта, поймал на мушку небольшой лесок и нажал на спуск. И сразу же внутренне сжался, ожидая, что в нескольких километрах вспухнет облако атомного разрыва. И, может быть, слегка опалит лицо яркая вспышка.
Но ничего не произошло.
– Вот видите, – возничий встал и положил руку на плечо Пега. И Пег Джастер, капитан Вселенской Гвардии великой Федерации почувствовал, как по его голому плечу – сквозь скафандр высокой защиты! – примиряюще похлопала тёплая ладонь.
Сознательный выбор
Приближался День Выбора. Моим ученикам следовало решить: кем они хотят стать в будущей жизни.
Собственно, в особом Дне не было необходимости: обычно каждый ученик определялся со своими пристрастиями много раньше. Но традиция есть традиция, и праздник должен быть праздником, даже если он немного грустный.
Я никогда не говорил ученикам, какой выбор должен сделать каждый, но я учил их, что они могут сделать любой выбор.
Я не рассказывал, что выбирали их предшественники, а тем более не вёл никакого учёта, даже для себя и в собственной памяти. Мне казалось, что мои мысли могут повлиять на их выбор. А этого мне ни в коем случае не хотелось… Может быть, зря.
Каждый раз я боялся. И каждый раз мои страхи в чём-то сбывались. И каждый
Может быть, все мои ошибки и терзания происходили оттого, что никто и никогда не учил меня быть Учителем?
Проходили последние занятия. С теми, кто давно выбрал своё будущее, особых хлопот не было: мы уточняли разные мелкие детали, я вспоминал второстепенные особенности каждой формы существования. Теперь я мог рассказать каждому избравшему больше, чем раньше, пересказать и те действительные случаи, что происходили с моими прежними учениками, и которыми они поделились со мной. И особенно выделить самые опасные, разобраться, каким образом они сумели выжить…
Но основное время определившиеся ученики проводили в месте будущего пребывания. Мысленно, конечно: существовать там они пока не могли.
Больше всего меня беспокоили трое: Люст, Сенс и Раст. Но если в отношении Люста я догадывался, кем он хочет стать, и эта догадка неприятным холодком пробегала по спине, то в отношении остальных я оставался в полном неведении.
И это пугало меня: сразу трое! И всего на шестом выпуске; я пока не очень опытный Учитель.
Но и у старого Учителя бывали подобные случаи: я вспоминаю, что в год моего выпуска видел его озабоченным. У нас был Верз, и он сделал тот же Выбор, какой намеревался объявить и Люст… Объявить. А вот когда он его сделал, для себя? Не мог же он прийти с таким Выбором?
Да, и несколько ребят из предшествующего моему выпуска… но я не помню, ни что произошло с ними, ни куда они делись: память весьма избирательна, и то, что не кажется особо важным и значимым, ею отбрасывается.
Нет, если бы я собирался стать Учителем изначально, то, скорее всего, запомнил бы: для Учителя это очень важно. Но мой Выбор произошёл столь внезапно, что я, может быть, и не успел его осмыслить как следует. И в то же время он был сознательным выбором: я столько успел передумать… Иногда за мгновение понимаешь больше, чем за годы. Но не означает ли это, что все годы ты шёл к одному мгновению?
Да, вспоминая ныне время моего ученичества, я понимаю, что свой Выбор сделал очень давно, просто раньше не осознавал его. Но последующие события сильно повлияли на моё понимание. Нет, я не оправдываюсь, я просто пытаюсь вспомнить. И не события, а мысли. А их вспоминать всегда труднее.
Почему-то наш старый Учитель, будто дождавшись своего часа – а был он очень стар – умер в тот же год, когда я стал Учителем. Не сразу после моего Выбора, но в тот же год. Он успел передать мне кое-что, но не всё, далеко не всё. А может, и сам не знал этого? Или знал, но не хотел рассказывать? Есть вещи, которые каждый должен понять сам. И есть вещи, которые не расскажешь никому, что бы ни случилось.