Секретная миссия Рудольфа Гесса

Пэдфилд Питер

Гитлер ратовал за возрождение германской чести, заклеймив лидеров в Берлине как "ноябрьских преступников", которые подписанием мира в Версале продали германскую честь. Еще он обвинял в международном заговоре евреев, стремившихся подорвать все страны капитализмом и большевизмом, способных на политическую интригу, заговор, вероломство и манипуляцию толпой. Свои утверждения он основывал на "Протоколах сионских мудрецов", с которыми недавно познакомился. Людеке замечает, что сила убеждения Гитлера камня на камне не оставила от первоначального скептицизма слушателей. Было видно, что Гитлер сам реагирует на эмоциональное возбуждение, которое он вызывал в слушавших его людях. "Голос его поднялся до страстного кульминационного накала, и свою речь он закончил гимном ненависти к "ноябрьским предателям" и панегириком любви к отечеству. "Германия должна быть свободной!" — провозгласил он в заключение дерзкий лозунг. Потом добавил еще два последних слова, прозвучавших ударами хлыста: "Германия,

проснись!"

Людеке был уверен, что никто из слышавших речи Гитлера не мог усомниться в том, что этот человек имел предназначение свыше и "был обновляющей силой для будущего Германии". Гесс восспринял будущего фюрера точно таким же образом.

Ильзе Прель трудилась над учебниками, когда в тот вечер он вернулся с собрания. По ее словам, это был "новый человек, оживленный, сияющий, без признаков уныния и печали".

"Послезавтра ты должна пойти со мной, — взорвался он от переполнявших его эмоций, — на собрание Национал-социалистической партии. Я только что оттуда, был там с генералом. Выступал какой-то незнакомец. Не помню его имени. Но если кто-то освободит нас от Версаля, то только он. Этот незнакомец восстановит нашу честь".

Ильзе согласилась, ухватившись за возможность провести весь вечер в компании Гесса, который тогда был для нее символом молодой, идеалистической, обремененной заботами и закаленной в боях мужественности. Именно такого она искала и очень надеялась, что Рудольф сбросит панцирь своей отчужденности и разговорится с ней. Неизвестно, попала ли и она под влияние гипнотической силы Гитлера или же с нее было довольно примера Гесса, но тот вечер ознаменовал начало дружбы между молодыми людьми, которой было суждено крепнуть день ото дня. Однако Ильзе уже тогда поняла, что Рудольф никогда целиком и полностью не будет принадлежать ей, и она вынуждена будет делить его с Адольфом Гитлером.

"Идеалист" этим словом характеризовали Гесса на протяжении всей его карьеры. Причина, по которой Гитлер завладел всеми его помыслами, заключалась, по-видимому, в том, что выражаемые будущим диктатором мысли были созвучны идеалам Рудольфа, почерпнутым от "Общества Туле", в добровольческом корпусе и от старых "фронтовых товарищей". Ими, казалось, была пропитана сама атмосфера его мюнхенского круга общения, отягощенная утратившим иллюзии национализмом и ужасом большевизма. Гитлер появился как воплощение мечты Гесса. Это иллюстрирует письмо, написанное Рудольфом родителям после провала путча Каппа в марте того года, когда он еще даже имени Гитлера не слышал. "Большая часть народа ратует за сильное правительство, за диктатора, который наведет порядок, восстанет против еврейской экономики, положит конец взяткам и наживе", — писал он. Но когда такой человек появился, началась борьба с "нарушителями спокойствия", и массовые митинги почти прекратились. Ссылаясь на правое правительство, пришедшее к власти в Мюнхене, в то время как в Берлине провалился путч Каппа, Гесс указывал в письме, что еврейская пресса прикладывает максимум усилий, чтобы навешать на новых людей такие ярлыки, как «юнкера», «реакционеры», «монархисты», одновременно предостерегая против возрождения идей пангерманизма, призывающих к укреплению национального самосознания и к экспансии. Гесс задавал риторический вопрос: как Британии удается столь успешно осуществлять свою политику? И сам отвечал на него потому что каждый британец является тем, что в Германии называется Alldeutschen; следовательно, правительство в состоянии вести сильную политику, так как знает, что она найдет поддержку в массах. "Однако сильная германская политика не устраивает наш еврейский сброд, и поэтому всю мощь своей прессы они обрушивают в соответствующем направлении". Далее он рассказывал, как он, его брат Альфред и еще несколько человек, одевшись рабочими, распространяли в рабочих кварталах Мюнхена листовки, предостерегающие против всемирного еврейского заговора. "За ночь в рабочем квартале Гизинг мы расклеили и подсунули под дверь около 3000 штук".

Гитлер вышел именно из этого духовного и интеллектуального окружения «фронтовиков»; для Гесса он был тем сильным человеком, в котором они нуждались, будущим диктатором и спасителем Германии. Несмотря на высказываемые генералом Хаусхофером сомнения относительно неряшливого возмутителя народных душ (сомнения, конечно, усиливались еще и потому, что милая жена генерала. Марта, была дочерью влиятельного бизнесмена-еврея), в следующем месяце, июне, Гесс вступил в нацистскую партию. Как позже было записано, в партийных списках он значился под номером 16, что явно было сделано для возвеличивания его роли как одного из первых членов партии. С этого времени он все чаще отвлекается от занятий и все больше времени проводит на собраниях. Он восхищенно внимает Гитлеру, ораторствующему перед кругом единомышленников в кофейнях и пивных, готовит и расклеивает объявления, пишет письма, распространяет листовки. В этих занятиях, жертвуя временем, предназначенным для учебы, ему помогает Ильзе. Рудольф писал домой, что ежедневно и близко общается с Гитлером — "этим замечательным парнем".

Двадцать пять лет спустя, в июне 1945 года, после гибели миллионов людей, когда Германия, разделенная между

победителями, лежала в руинах, и Гитлер умер среди развалин, именуемых когда-то Берлином, Гесс, находясь в заточении в Англии, писал Ильзе. Она может себе представить, как часто в мыслях он возвращается к первой четверти века, сконцентрировавшей для них всю полноту наиболее чудесных человеческих переживаний: "Немногим было дано, как нам, с самого начала присутствовать при становлении уникальной личности в радостях и печалях, заботах и надеждах, любви и ненависти, во всех проявлениях ее величия и со всеми ее малыми человеческими слабостями, которые и делают человека любимым".

Первая проверка боем для Гитлера и его сторонников прошла осенью 1923 года, когда Германия, доведенная большевизмом до полного распада, едва держалась. Инфляция вышла из-под контроля, сбережения среднего класса растаяли, росла безработица, в городах начинался голод, а вместе с ним росла и угроза новых коммунистических бунтов.

Сторонники Гитлера и тысячи бывших военнослужащих и членов добровольческих корпусов нашли приют в Баварии, привлеченные туда после прихода к власти правого правительства более подходящим политическим климатом. Ситуация созрела для путча против социал-демократического правительства республики — "еврейских предателей" и "ноябрьских преступников", по определению Гитлера, и установления нацистского режима, возглавляемого сильной личностью. Правительство Баварии, возглавляемое Густавом фон Каром, также испытывало давление со стороны влиятельных лиц, призывавших провозгласить независимость Баварии и восстановить монархию либо в составе конфедерации германских государств, либо в составе Германо-Австрийского католического союза, оставив во втором случае протестантский север вариться в собственном соку анархии. В связи с тем, что раздел государства представлялся последователям Гитлера и Рема недопустимым, в рядах правых произошел раскол. Рем к этому времени демобилизовался и возглавил собственную военизированную организацию. Однако решающим силовым фактором все же оставалась армия, подчиняющаяся военному министерству в Берлине. Чтобы воспрепятствовать расколу страны и гражданской войне, там было принято решение подавлять любые мятежи, кто бы ни оказался их зачинщиком левые или правые.

В этой запутанной ситуации Гитлер, не имея возможности оправдать растущие ожидания сторонников, постарался привлечь на свою сторону командующего округом генерала фон Лоссова и шефа полиции фон Зайссера. Имеются свидетельства, что оба они готовились оказать националистам помощь в "марше на Берлин", намечаемом на октябрь, но к началу ноября либо передумали, либо получили предупреждение не делать этого. Тем временем фон Кар организовал массовый митинг лидеров националистов из Баварии и Германии в целом, назначенный на вечер 8 ноября, по поводу пятой годовщины переговоров, положивших конец военным действиям. Уверенный, что Кар воспользуется ситуацией и провозгласит независимость Баварии под эгидой восстановленной монархии, Гитлер решил опередить его и взять инициативу в собственные руки; вероятно, он понимал, что бездействовать дальше, не теряя последователей, невозможно.

Правой рукой Гитлера в перевороте был бывший капитан военно-воздушных сил Герман Геринг, которому в ноябре 1922 года он поручил командование отрядами штурмовиков (СА); Герингу вменялось в обязанность обеспечить ударной силой взятие зала пивной «Бюргербройкеллер», где должен был состояться митинг. Под его командованием находился и Рудольф Гесс, сформировавший и возглавивший отряд СА из студентов. Но утром в день путча приказы Гессу отдавал сам Гитлер и делал это "ясно и точно", как писал Гесс родителям в письме, начатом в тот день.

Ему предстояло захватить в зале всех министров баварского правительства и заключить их под домашний арест. "Торжественно пожав руку, я пообещал хранить молчание, и мы расстались до вечера".

Пришел вечер, и Гесс "в старой форме с пистолетом на ремне под шинелью" отправился в штаб-квартиру партии, а оттуда на автомобиле к «Бюргербройкеллер». Зал был забит до отказа, и его не хотели пускать, но ему удалось пройти, выдав себя за адъютанта генерала в полной армейской форме, лидера военизированной организации "Общества Туле" под названием «Оберланд», которому случилось в этот момент входить в помещение. Следуя указаниям, он нашел подходящую комнату близ фойе, куда поместил часть своих бойцов. Вскоре в вестибюле в сопровождении Геринга и еще одного-двух людей появился Гитлер, нелепый в своем плохо скроенном черном фраке и с Железным Крестом. Прохаживаясь "несколько нервно" у входа, он подозвал к себе Гесса. Тем временем в зале началось выступление фон Кара. Внезапно у входной двери произошло какое-то волнение. Охрана была сметена, и внутрь ворвались боевики из штурмовых отрядов Геринга. В стальных касках, до зубов вооруженные, они распахнули двери, ведущие в зал, и в переполненном народом помещении проложили Гитлеру путь к трибуне. Гесс шел по левую сторону от Гитлера. Возле подиума, на котором стоял Кар и хлопал глазами, "как ребенок, ни за что ни про что получивший трепку", Гитлер вскочил на стул и призвал к спокойствию. Рядом находились его телохранитель, Гесс и еще несколько верных людей. Перекричать гул голосов они не могли; Гитлер выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Установилась мертвая тишина.