Секретная миссия Рудольфа Гесса
Шрифт:
Ожидаемые известия не поступили и к концу обеда. Пинча взяли под арест, Гевель и Боденшатц получили приказ немедленно найти своих начальников, разъехавшихся на выходные по замкам. Риббентроп прибыл вскоре после обеда, Геринг — в 8.45 вечера, как следует из его дневника, или в 9 — как следует из дневника Гевеля. Далее Гевель пишет, что в зале между Гитлером, Риббентропом, Герингом и Борманом разгорелась жаркая дискуссия; "было много предположений". Естественно, этого и следовало ожидать. Из Великобритании по-прежнему не было ни слуху ни духу. Гесс находился под охраной в замке Бьюкенен как просто "важная личность", герцог Гамильтон все еще был на, пути к аэродрому Кидлингтон.
Вероятно, в результате этой дискуссии было решено послать за Альбрехтом Хаусхофером. Его мать, Марта, в своем дневнике не без опасения заметила:
"Вечерний звонок из Рейхсканцелярии, интересовавшийся номером телефона
Поскольку спустя два дня после этого никаких новостей не поступило, заявление Штамера, как и многих других причастных к делу с обеих сторон, следует считать фальсифицированным. Стоит вспомнить, что после войны Штамер составил записку, в которой говорилось, что за некоторое время до полета Гесса через шведское посольство в Мадриде он установил контакт с Хором, и что Альбрехт Хаусхофер и Хор пришли к обоюдному согласию, что отставка Гитлера и Черчилля является необходимой предпосылкой для мирных переговоров. В таком случае не исключена возможность, что Хор или кто-то еще в Мадриде, возможно, из шведского посольства, был осведомлен о состоявшемся в тот день вылете Гесса в Шотландию, и Штамер в самом деле телеграфировал Альбрехту, чтобы предупредить его о грозящей опасности. Это не более невероятно, чем история Альберта Хейла о "контакте с промышленными кругами" Бевина в сердце Берлина, пославшем сообщение о Гессе, особенно если Хор был осведомлен о мистификации "Комитета двойного креста".
Из дневниковых записей Марты Хаусхофер однозначно следует, что Альбрехт о вылете Гесса 10 мая ничего не ведал, хотя Карл Хаусхофер о готовившейся миссии в общих чертах знал. Во время одной из их последних совместных прогулок он пытался выяснить детали и отговорить Гесса от отчаянного шага, рассказав ему сон, в котором видел Гесса, проходящим через гобеленовые стены английских замков, как он выразился, и несущим мир двум великим нордическим народам. Гесс не поддался и в детали Хаусхофера не посвятил. 9 мая, когда Гесс заканчивал последние приготовления. Карл Хаусхофер сочинял ему письмо. В нем он просил за две семьи его знакомых, пострадавших от Нюрнбергских законов, принятых против неарийцев. Одно прошение касалось девушки, мать которой происходила из знатной баварской семьи, а отец был многократно награжденным австрийским офицером. Он имел примесь еврейской крови и застрелился, чтобы не помешать своим детям унаследовать его имущество. Теперь девушка хотела выйти замуж за арийца. Вторая касалась двух ребят, оставшихся в годы Империалистической войны сиротами и усыновленными промышленником, не подозревавшим, что со стороны матери они получили примесь еврейской крови. Теперь один из них хотел стать офицером и обручиться с девушкой, чистокровной арийкой.
Почему Альбрехт Хаусхофер не отреагировал на телеграмму Штамера из Мадрида, не ясно, как не вполне ясен и ее смысл. Но как только был установлен его берлинский номер телефона, он получил приказ вылететь на другой день, 12 мая, в Берхтесгаден. Он прибыл в понедельник до полудня. К этому времени Гитлер, вероятно, решил, что Гесс либо потерпел крушение, либо был сбит где-то над Британией. Альбрехта он не допрашивал, потому что знал, что в любом случае к полету Гесса он отношения не имел. Вместо этого он дал ему бумагу и ручку и велел составить отчет о своих британских связных и возможностях использовать их. Предположив, что Гесс потерпел неудачу, он решил воспользоваться умом его английского эксперта.
Альбрехт, не подозревавший о предприятии своего патрона, уселся писать. Сначала он перечислил англичан, которых знал "много лет по личному общению"; сюда входил бывший парламентский секретарь Невилля Чемберлена, лорд Данглас (так в оригинале) (ныне лорд Хоум), заместитель министра иностранных дел, Рэб Батлер, который "несмотря на многочисленные публичные заявления, не был сторонником Черчилля или Идена", и, конечно же, герцог Гамильтон. Он преувеличил близость внесенных в список людей ко двору, упомянув младшего брата Гамильтона, через жену и тещу связанного с королевой. Его теща была вдовствующей герцогиней Нортумберлендской и занимала при королевском дворе должность правительницы гардеробной, еще
Что он не упомянул (в процессе дискуссии), так это свою попытку связаться через Штамера из посольства в Мадриде с Хором и о телеграмме Штамера, присланной ему в ночь с 10-го на 11-е. На основании сказанного можно предположить, что этот подход, хотя и был санкционирован Гессом, осуществлялся за его спиной в интересах консервативной оппозиции; если так, то он либо не поставил в известность фон Хасселля, либо фон Хасселль не написал об этом в своем дневнике, либо из этого ничего не получалось до той ночной телеграммы от Штамера. Стоит вспомнить, что в то же время с Хором пытался связаться Риббентроп, действовавший через своего агента Гардеманна и Хуана Бейгбедера.
Поскольку понедельник известий тоже не принес, страх Гитлера за Гесса перерос в уверенность, что произошло непоправимое. Тогда он распорядился, чтобы шеф печати, Дитрих, составил заявление. После многократных изменений, ибо дать разумное объяснение было не просто, в 8 часов вечера, то есть спустя 48 часов после старта Гесса, радиостанции Германии передали коммюнике:
"Партийное руководство заявляет: член партии Гесс, которому, ввиду его болезни, с годами все более усугублявшейся, фюрер категорически запретил пользоваться летательными машинами, на днях, нарушив приказ, сумел завладеть самолетом. В субботу, 10 мая, примерно в 18.00 Гесс отправился из Аугсбурга в полет, из которого до сих пор не вернулся. Оставленное им письмо, к несчастью, свидетельствует о признаках психических нарушений и позволяет заключить, что Гесс стал жертвой галлюцинаций. Фюрер немедленно отдал приказ об аресте его адъютантов, которые знали о полете и о запрете фюрера и все же не помешали полету и немедленно не доложили о случившемся. В свете этих печальных обстоятельств Национал-социалистическое движение вынуждено констатировать, что член партии Гесс разбился или попал в аналогичную аварию".
Гамильтон и Киркпатрик еще находились в воздухе на пути в Шотландию, когда сообщение прозвучало по радио. Его приняли в Англии и передали в девятичасовых новостях по Би-Би-Си. Иден тотчас позвонил Кадогану, тот запросил текст германского коммюнике, и вместе с «Си» они встретились в министерстве иностранных дел с Иденом, оттуда троица отправилась к Черчиллю в его подземную совещательную комнату. Стрелки часов приближались к одиннадцати. Черчилль набросал проект заявления, основанный преимущественно на рапорте Гамильтона, и краткий биографический очерк о Гессе, подготовленный совместно со своим сотрудником, осуществлявшим связь с разведывательной службой, майором Дезмондом Мортоном; в последнем содержалось следующее замечание: "Он [Гесс] имеет довольно слабый характер, и его моральный облик вызывает определенные сомнения (в непристойных кругах его окрестили "Первая леди страны")". Черновик Черчилля, который он, вероятно, зачитал, начинался такими словами: "Рудольф Гесс, заместитель фюрера Германии и руководитель национал-социалистической партии, приземлился в Шотландии при следующих обстоятельствах…" После описания аварии «Me-110» близ Глазго говорилось, что неподалеку от места происшествия был обнаружен немецкий офицер со сломанной лодыжкой, который сначала "назвался Хорном, но потом заявил, что он Рудольф Гесс и что прибыл в Англию с гуманной миссией и надеждой, что между Великобританией и Германией возможно заключение мира…".
Кадоган поморщился, Иден, вероятно, тоже. Только в прошедшие выходные Иден говорил с Робертом Брюсом Локхартом из отдела политической разведки, разместившегося в Уобернском аббатстве, о сторонниках политики «умиротворения» в консервативной партии, которых было «множество», как он сказал. Он был прав: в тот самый день, в субботу, 10 мая, владелец аббатства герцог Бедфорд обратился к Дику Стоуксу, члену парламента от лейбористской партии, с предложением, чтобы Ллойд Джордж, "очевидно, единственный человек, способный спасти страну", сделал публичное заявление с перечислением условий заключения мира, на которые Германия могла откликнуться. Два дня спустя, когда они обсуждали составленное Черчиллем коммюнике, Хью Далтон записал в своем дневнике, что некоторые пэры утратили сдержанность и открыто предлагают выступить осенью за мир. Иден и Кадоган уговорили Черчилля исключить объяснения визита Гесса, и заявление в 11.20 поступило в прессу без опасного параграфа.