Секретная миссия Рудольфа Гесса
Шрифт:
"Можно с уверенностью сказать, что Германия ни с одним народом не обходилась так, как [обходились] с бурами, индийцами, ирландцами. Не создавали мы и концентрационных лагерей для женщин и детей, как было у вас с бурами…"
Его повествование представляло собой стандартную версию истории в представлении нацистов. Причину углубления в нее Гесс объяснил следующим образом: следует забыть о взаимных упреках и "поговорить честно, по-мужски". Однако он тотчас коснулся английских бомбардировок немецких городов. Фюрер бесконечно долго откладывал месть, но был вынужден действовать, и ему большого труда стоило отдать приказ об ответных бомбардировках; после чего у него болело сердце.
Возможно, что именно так свое решение объяснил Гессу Гитлер,
— Мой полет — результат обдуманных действий, — ответил Гесс, — решение совершить его я принял под влиянием того факта, что окружение фюрера целиком и полностью убеждено, что положение Англии безнадежно…
Они задаются вопросом, продолжил он, за счет чего Британия может продолжать войну. Их собственное производство самолетов так велико, что зимой они были вынуждены искать место для всех этих машин, а персонал, обслуживающий Люфтваффе, равен по численности экспедиционному корпусу, снаряженному Британией во Францию. Саймон сделал попытку выудить у него конкретные цифры, но Гесс только сказал, что летный состав измеряется не десятками, а сотнями тысяч.
Ущерб, причиненный Британии во время предыдущих воздушных налетов, — цветочки по сравнению с тем, что ждет ее дальше. В этом и состояла причина, подчеркнул он, почему он прибыл сюда. Их ждет невообразимый ужас. Воздушная война в тех масштабах, которые она примет…
— Что-то невероятное, формы, которые воздушная война примет… — перевел «Барнес».
— Я чувствую себя обязанным, так сказать, как человек, прибывший сюда со своевременным предупреждением, выдвинуть предложение, ради которого я здесь.
Гесс, должно быть, знал о беззащитном положении Лондона и других британских городов перед воздушными атаками. Мрачные прогнозы, сделанные штабом ВВС относительно результатов бомбардировок, были, вероятно, главным фактором, на который опиралась политика «умиротворения» Чемберлена 1938 года.
Тогда Саймон спросил, почему же Германия, имея возможность расправиться с Британией, продолжает нести потери в живой силе на Крите, в Ираке и других районах. Гесс ответил, что не говорил, что этими средствами они уже владеют, это дело скорого будущего. Саймон снова попросил выдвинуть их предложения. Гесс сказал, что есть еще один момент, на котором он хотел бы остановиться, а именно — на подводной войне; однако вместо этого он вернулся к воздушным налетам и потерям среди гражданского населения, неоднократно подчеркивая, что немцы не менее упрямы, чем британцы. Это было продемонстрировано во время последней войны, сказал он, когда падение Германии произошло в результате поражения не на фронте, а в тылу— "и этот внутренний враг был в основном уничтожен".
— И этот враг за линией фронта был ликвидирован, — перевел «Барнес».
Саймон ничего не ответил, вероятно, его утомили бесконечные объяснения Гесса; возможно, обращение с евреями и коммунистами внутри Рейха был не тот вопрос, зондировать который он получил задание. Тем не менее вызывает удивление тот факт, что после упоминания Гесса о британских концентрационных лагерях для бурских женщин и детей, Саймон, еще до войны осуждавший отношение немцев к евреям и знавший о том, что творили с ними во время польской кампании, пропустил замечание мимо ушей. Но это действительно так, и Гесс тем временем продолжал:
— С другой стороны, любовь к фюреру немецкого народа никогда не была так велика.
Дав поговорить ему несколько минут, Саймон снова перебил его; он сказал, что ждет уже два часа, но так и не услышал ни слова о миссии, ради чего, собственно, и явился. Гесс рассмеялся; он собирался вкратце осветить подводную
Саймон снова попросил его объяснить цель миссии.
— Об условиях, при которых Германия будет готова найти точки соприкосновения с Англией, — ответил Гесс, — я узнал от фюрера во время многочисленных наших с ним дискуссий… — после чего Гесс замял вопрос, сказав, что откладывал осуществление своего плана с начала января и решился на полет только после успеха Британии в Северной Африке и побед греков над итальянцами.
Саймон перебил его, напомнив о его прежнем заявлении, что план пришел ему в голову годом раньше во время французской кампании.
Не дождавшись перевода «Барнеса», Гесс согласился:
— Yes, das ist ganz wahr (совершенно верно).
План он задумал в июне того года, но попытку осуществить его он предпринял 17 января года текущего, однако в силу погодных условий и ряда других причин она не была доведена до конца.
Тогда Саймон спросил, прибыл он с ведома фюрера или без оного…
— Без его ведома, — ответил Гесс по-английски. — Absolut! — и рассмеялся.
Когда Саймон поинтересовался, почему он не сделал этого раньше, он описал трудности в получении самолета и тренировок; его служебные обязанности не оставляли ему слишком много времени, кроме того, ему нужно было скрывать от Мессершмитта истинные причины своих тренировок. Его перебил Айвон Киркпатрик, сказав, что первая возможность подвернулась в мае. Но Гесс возразил, подчеркнув, что к полету он был уже готов с декабря, но погода не благоприятствовала. Тогда Киркпатрик сказал: "Таким образом, отсрочка из-за погоды и отсрочка из-за побед Уэйвелла сделали май действительно…"
Гесс согласился:
— 10 мая я сделал первую попытку.
Это интересное замечание, особенно, если учесть, что в "Исправленной версии" беседы Саймона, подготовленной для офицеров-правоведов на Нюрнбергском процессе, содержится такая фраза, как: "Свою первую попытку я предпринял 10 января".
Зачем британскому министерству иностранных дел (где, предположительно, была внесена эта "поправка") понадобилось отодвигать дату на четыре месяца назад? Было ли это сделано в угоду мнению русских о том, что Гесс прибыл в поисках поддержки Британии для нападения на Россию или для того, чтобы отвлечь внимание от даты переговоров или серии обманов, которые, очевидно, предшествовали полету?