Секретная почта
Шрифт:
В полураскрытую дверь Агне видит: на пороге стоит женщина, укутанная в черный платок. Она смотрит на учительницу жгучим, беспокойным взглядом.
Агне вздрагивает — такой странной кажется ей эта гостья.
Собственный голос ободряет ее:
— Войдите!
Женщина, по-видимому чем-то очень взволнованная, несколько мгновений медлит, не решается. Наконец, тяжело вздохнув, переступает порог. Ее шагов не слышно. По обычаю местных жителей она оставила клумпес в прихожей и стоит в грубых шерстяных носках.
Агне внимательно разглядывает гостью —
— Подойдите ближе. Садитесь…
Женщина молчит и продолжает стоять у дверей. Она явно встревожена и тяжело дышит.
— Я к вам по очень секретному делу, госпожа учительница…
Агне приветливо улыбается и делает движение рукой: сюда, поближе, объяснитесь…
— Я к вам с большой тайной. Вы не обидитесь?
Женщина все еще стоит неподвижно. Лишь теперь учительница замечает, что незнакомка под платком что-то держит.
— И никому моей тайны не откроете?
— Нет! Нет!
— Никогда никому не расскажете?
— Я ведь вам уже ответила.
— Значит, никогда?
— Никогда.
Женщина еще раз вздыхает, но все еще не решается и продолжает стоять. Лицо ее ярко румянится.
— Подойдите, сядьте же наконец! Чего вы стоите?
— Сейчас! Дайте немного опомнюсь.
Женщина торопливо распахивает платок и вытаскивает из-за пазухи белого петуха с огненно-красным гребнем и связанными ногами. Она сажает птицу в угол возле самой печи, а сама робко опускается на краешек стула.
Агне ждет, что скажет ей незнакомка. Но та даже рта не раскрывает. Томительно тянется минута молчания. Слышно, как в окна барабанят капли дождя.
— Никому? — еще раз спрашивает женщина.
— Ни-ко-му, — по-заговорщицки подтверждает Агне.
— Научите меня расписаться.
— Что же это за тайна?
— Муж мой каждый день твердит: дура баба, даже расписаться не умеешь. Всякий раз все о том же. В последнее время даже спать не могу… Сегодня вечером, всю неделю, даже две, а то и все полгода училась бы у вас, милая барышня… Только научите расписаться.
Агне нежно гладит ее по плечу:
— Успокойтесь. Уже сегодня вечером вы сможете написать свою фамилию…
— Неужели? — гостья обрадованно вскакивает. — Вы это всерьез?
— Как звать вас?
— Платукене… [5] Платукене зовут меня.
— Кому, Платукене, принесли вы этого петуха?
— Неужели даром трудиться будете?
Петух, будто поняв, о ком идет речь, гордо поворачивает свой клюв и сердито моргает желтыми бисеринками глаз.
Агне кладет на стол лист бумаги, карандаш.
5
Платукене — фамилия женщины, жены Платукаса.
Платукене оживляется:
— Вы, барышня, ученая… Мне и невдомек было, что вы с простым человеком как с равным обращаться будете…
— Гляньте, Платукене. Вот эта двойная палочка
Женщина низко склоняется над столом. Агне еще никогда не видела такой прилежной ученицы. Маленькие корявые пальцы крепко сжали карандаш. На белом листе бумаги они выводят неуклюжие крючки да палочки…
— Эх, буквы-буквочки… — остановившись, вздыхает Платукене. — Измазала весь лист, а хорошо ли — сама не знаю.
Она рассказала, что живет у самого озера за шестым километром на хуторе, что у них четыре гектара земли и четверо девочек, а муж ходит на мельницу и плотину строит.
— Он у меня славный человек, да только больно уж горяч и строптив, — разоткровенничалась Платукене. — За пять центов возьмет у почтальона ворох газет. Расстелет одну на столе, а мы к ней даже близко не смей подойти, чтобы жиром случайно не залить или нечаянно не порвать: ведь газеты-то почтальону в целости вернуть надо. Вот так муж и читает нам вслух обо всем. Мы сидим у печи затаив дыхание, и, кажется, всю ночь слушали бы. О хлебе насущном и о похлебке думать забываем. Однажды прочел он, что барин из Каунаса купил за границей своей ослепшей собаке очки. А стоили эти очки без малого столько, сколько вся наша земля вместе с избой… Вот какие дела на божьем свете творятся…
Отдохнув, Платукене вновь берется за карандаш и начинает выводить первые буквы в своей жизни. Неуклюжие каракули лезут одна на другую, сшибаются лбами, прыгают вверх или сползают вниз на белую целину листа.
Агне терпеливо объясняет.
И наконец говорит:
— Вот вы и научились расписываться.
— Неужели это — Платукене?
Женщина осторожно водит ногтем по маленькой строчке. Она еще больше раскраснелась. Какая все же она красивая! Агне невольно подумалось: как может ее муж так унижать, так бесчувственно относиться к ней?
Платукене будто угадывает мысли учительницы. Придвинувшись, она доверительным шепотом открывает свою женскую тайну:
— О, не подумайте, он вовсе не плохой человек. Он такой родной, такой близкий… Я ведь хорошо знаю, у него сердце болит, что я слепа как сова, безграмотна. Вот я и хочу ему подарок сделать. Возьму да и распишусь. А где научилась — никогда не узнает!
Она сияет будто невеста.
— Приходите как-нибудь вечером, — предлагает Агне. — Я вас научу и письма писать. Читать научитесь…
— К чему мне это? — удивляется Платукене. — Газеты он сам вслух читает, а писем никто нам не пишет, поэтому и писать некуда. Мы — люди горемычные…
Агне вздыхает. Краем бедноты, смрадной коптилки и неясных надежд была ее Жемайтия! Кто разбудит ее от вековечного сна?
Хотя Платукене и очень противилась, Агне все же заставила ее взять петуха.
— Детям принесете, — успокаивала она взволнованную женщину. — Ведь деток-то у вас, поди, столько, сколько горошинок в стручке…
— И еще будет… — шептала Платукене. — Еще одного ждем… На сей раз обязательно сынка…