Секретная тайна
Шрифт:
Право совершить разведывательное плавание по интернетовским морям и архипелагам мы предоставили Полине. Макаров аккуратно взял меня под локоток и отвел в сторону. А именно — к месту священному и легендарному, к Главному Стеллажу, тянущемуся вдоль самой длинной стены в родительской комнате.
— Стало быть, книги — вот они, — светским тоном заметил он.
— Ну-у, — протянул я.
— Стало быть, «Поэтические воззрения славян на природу» где-то тут.
— Слушай, Димка, — я решил, наконец, выяснить, что же это за воззрения такие, из-за которых гордый
Макаров с уважением посмотрел на меня.
— А ты проницательный индивидуум. Честно говоря, не ожидал. Хотя все-таки ты не угадал. Хочешь честно? Пожалуйста: эти книги нужны не мне. Их мой отец ищет. Причем не для себя. Он обещал их разыскать для своего канадского знакомого, профессора Дарко Сувина. Мистер Сувин, видишь ли, изучает славянскую филологию. Вообще-то книга Афанасьева у него есть, переведенная. Но он — библиофил. Вроде твоих родителей. Долгими канадскими вечерами он не может заснуть, потому что в его профессорской библиотеке нет первого издания Афанасьева. Выходившего с тысяча восемьсот шестьдесят пятого по тысяча восемьсот шестьдесят девятый год. Вот такого.
И Димка, пробежав взглядом по тесно стиснутым рядам книг, положил палец на один из томов. С небольшим усилием извлек из ряда одну за другой три пыльные книжечки в тусклом переплете.
— Погоди-ка, — я растерялся. — Ты же не говорил, что тебе Афанасьева навсегда надо. Я думал, ты просто почитать возьмешь. Ксерокопию сделать. Меня же родители сжуют без соли и лука, как только пропажу обнаружат! Так не пойдет. Клади «Воззрения» обратно.
— А ты уверен, что сжуют? — поинтересовался Димка, кладя книги на место.
— А что б твои родители сказали, если б ты сегодня домой без ноутбука вернулся? «Ах, извините, потерял…».
— Прекрасно! — воскликнул Макаров и даже зажмурился от удовольствия. Потом заложил руки за спину и обошел меня кругом.
— Нет, ты меня сегодня положительно восхищаешь. Значит, так и договоримся. Подвергаем себя равнозначному риску. Надеюсь, тебя родители не порют?
— Нет, конечно.
— Меня, представь себе, тоже. Прогресс в педагогике несомненный, младые поколения в бурном восторге…
— Погоди. Что ты там про равнозначный риск…
— Очень просто. Ты теряешь Афанасьева, а я теряю компьютер. Завтра утром встречаемся в школе, и обмениваемся впечатлениями: кто на какой минуте не выдержал родительского натиска, разнюнился, рассопливился, припал покаянной головой… Ну и так далее.
— Зачем? То есть… Ты меняться, что ли, предлагаешь? Ноутбук на Афанасьева?
Я высказал свою безумную догадку и испугался. Сейчас Макаров поднимет меня на смех. Ишь, чего захотел, какие-то книжонки, пусть и редкие,
Но Димка сказал:
— Совершенно верно. Заметано?
— Заметано, — прошевелились мои губы. А потом в голове будто взорвалось: дурак, зачем тебе какие-то обмены устраивать! Ведь ты себе хоть тысячу таких ноутбуков можешь сделать! Ведь у тебя — кабытрон!
Но другой внутренний голос, потише, тут же прошептал: нельзя! Нельзя кабытрон пускать в действие, вдруг что-нибудь случится.
«Что?» — мысленно воззвал я к этому второму внутреннему голосу.
«Что-нибудь, — ответил он. — Вероятность — штука сложная. Значит, опасная. Натворишь глупостей, одной родительской выволочкой не обойдешься. Это тебе не книжки без спросу разбазаривать».
Я взглянул Макарову в глаза. Вроде честные, хоть и насмешливые. Впрочем, они у него всегда такие.
— Согласен, — подтвердил я. — Баш на баш. Бери Афанасьева.
— О-о! «Слышу речь не мальчика, но мужа»!
— Чьего еще мужа? — я почувствовал, что краснею.
— Да так, цитата. Муж — в смысле, настоящий мужчина. Который знает, чего он хочет, и несет ответственность за средства, с помощью которых идет к цели.
— Ну-ну. Смотри, Макаров. Наверно, выпорют тебя сегодня первый раз в жизни.
— А я за свои поступки давно привык отвечать, — сообщил мне Макаров, и впервые я увидел его глаза серьезными, даже жесткими. Взрослыми какими-то. И почувствовал, что уважаю его. Не так, как раньше, нравится — не нравится, завидую — презираю. Подумал: «А что, если Макаров станет моим другом? Кажется, какая-то ниточка сейчас между нами протянулась. Наверное, мы оба себя сильнее почувствовали. Значит, дружба — это когда вместе становятся сильнее…».
«Да у тебя еще кабытрон!», — ликующе подбросил первый внутренний голос.
Кастрюльного вида каски арбалетчиков поблескивали за зубцами крепостной стены. Во рву плескалась зеленоватая вода, высовывались хищные морды аллигаторов. Я пришпорил коня и помчался к громадной каменной башне, на самом верху которой, за переплетениями кованой решетки виднелось бледное заплаканное лицо Полины Полетаевой. Запели стрелы, зазвенели их острые наконечники, осыпаясь по моим блестящим хромированным доспехам. Закрыв лицо забралом, я выставил вперед длинное копье и откинулся в седле.
Магистр ордена Кровавых Меченосцев ждал меня у подножья башни, где томилась Полетаева. Он прикрывался щитом с изображением отрубленной головы. Рот этой головы кривился в злобной усмешке. Удар! Копье врезалось в середину зловещего щита, и осколки дамасской брони со звоном разлетелись по траве. Сбитый с коня магистр опрокинулся на спину, смешно задрав обтянутые кольчужными чулками ноги. Арбалетчики на стене взвыли. Полина просунула сквозь решетку руку, и из складок зеленого гентского сукна ее рукава выпала алая роза. Цветок спланировал мне на грудь, как раз туда, где на походном плаще, прикрывавшем доспехи, был вышит серебряной нитью герб: крылатый гиппогриф, когтящий логотип компании «Майкрософт».