Секретный архив майора Пронина
Шрифт:
– Лично я готов. А потом сменяться будем. Думаю, они быстро начнут действовать. Пронин хорошо всё придумал.
Петренко усмехнулся.
– Пронин – человек бывалый. И разработал операцию действительно грамотно. Но я не уверен, что ему не придется сидеть в этом сортире дней десять-двадцать. В нашем деле главное – ждать.
– Вот я и готов ждать всю ночь.
– Ну, охота пуще неволи, – Петренко криво улыбнулся. Не нравились ему постоянные инициативы Коровина, которого явно захватил охотничий азарт.
В караул в первую ночь как раз отправили двоих новеньких – Долговязого и Спринтера.
Не
По фрагментам фигур он видел всё: два молодых парня сидели в своей будке молча, как изваяния. Долговязый вытянул вперед ноги – и застыл. Оба не курили, не переговаривались. Это вообще свойственно лучшим корейским бойцам – скромность и культ дисциплины. Но что кроется за этой скромностью – не всегда понятно. Кто-то ведь убил Григорьева… Кто-то замышляет покушение на Кима… Кто-то работает на два фронта… А точнее – на американского хозяина.
Коровин всматривался. Глаза привыкали к темноте, он уже легко различал созвездия. А охранники всё сидели в неизменных позах. Как каменные. Спят они, что ли? Но у одного точно блестел глаз, это было видно. Спят с открытыми глазами?
Так прошло часа два. Коровина уже самого тянуло в сон, а картина не менялась.
Тем временем Пронин сидя дремал на своей жалкой лавке, привыкнув к зловонию и сырости.
И тут у Долговязого, видимо, наконец, затекли ноги. Он встал, вышел из будки. Спринтер на это никак не отреагировал, продолжал сидеть в прежней позе. Стал прохаживаться рядом с железной дверью. Потом слегка подтолкнул ее ногой – совершенно бесшумно. Резким движением достал из-за пазухи длинный ключ, открыл дверь – совсем без скрипа, видимо, смазали ее накануне.
Теперь надо было спуститься в подвал, открыть еще одну дверь – и добро пожаловать в камеру Пронина. Коровин спрыгнул с крыши – с противоположной стороны. Обошел вокруг амбара, сделал шаг в приоткрытую дверь – и… Долговязый накинул ему на горло шелковую нить. Коровин опустился на колени, чтобы перебросить врага через голову вперед. Но нить стянулась молниеносно. Он даже не захрипел – умер на месте, продержавшись несколько секунд.
Долговязому понравилось, что русский чекист следил за постом. Значит, Пронин действительно наш человек, американский. Русские бы не доверили такого человека корейским охранникам – вот и выставили этого, ныне покойного. Теперь нужно действовать быстро. Но нет. Сначала – подстраховаться. Долговязый вышел из амбара, обошел его, осматриваясь. Никого. Вернулся, спустился в подвал. Вот она, последняя дверь. Ключ у него есть. Но сначала задвижка. Он заранее везде накапал масла. Теперь ключ. Черт возьми, сколько здесь оборотов. Два? Три? Дверь открылась. На этот раз с шумом. Пронин продрал глаза.
– Господина Пронин! Я вывел вас на свободу.
Да, Долговязый говорил по-русски.
Пронин не суетился, сидел чинно.
– Как тебя зовут?
– Ли. Я китаец.
– На кого работаешь, Ли?
– Я жил в Манчжурия. У нас высадились американские летчики еще в сорок пятый год.
– И
– Да, меня держали в корейской армии.
– Ты знаешь, что с этой минуты поступаешь в мое командование?
– Да, да, я читал.
– У тебя есть где скрыться-то?
– Надежное место!
Пронин привстал.
– Ну, пошли, мистер Ли.
– Надо торопиться, бегом, бегом, господина.
Они выбежали на улицу. Пронин бросил взгляд на убитого Коровина, еле сдержался, чтобы сразу не пристрелить этого Долговязого. Вокруг – никого. Ли прыгнул в заросли, Пронин за ним – и они трусцой направились в сторону гнилого озера.
– Стой, Ли, мне отдохнуть надо.
Они остановились.
– И осмотреться. Первое. У тебя должно быть оружие для меня.
Ли удивился, но покорно протянул Пронину свой пистолет.
– А зачем ты этого несчастного Григорьева убил? Чуть всё дело не испортил. Был же приказ к Киму подобраться, – импровизировал Пронин.
– Он меня подозревал. Следил. Вот этот секретный дом, куда мы идем, он отследил. А там американец. Но не успел никому сказать. Я убил его.
– Что за американец? Мне не докладывали? – Пронин гневно поднял брови.
– Из военной разведки. О наших делах не в курсе. Его корейцы поймали, хотели расстрелять, я спас. Подозрения это не вызвало. Он ранен, живет там. Выхаживаю его. Я о нем никому не докладывал.
– Понятно. Молодец, правильно сделал, что взялся его выхаживать. Доложу об этом. За меня тебе много отвалят. За этого из военной разведки еще добавят. Ты счастливчик, Ли.
Они добрались до лачуги, затерянной где-то в перелесках, на подступах к Пхеньяну. Приземистая сторожка, крытая соломой. И дух неприятный, болотный. Здесь всё гнильцой пропахло.
Ли присвистнул – видимо, давал знак раненому американцу. Но ответа не последовало.
– Я приведу вас, господин Пронин, и уйду. Еда там есть. А я должен дежурить.
– Как объяснишь убийство двоих товарищей?
– Опиум приму. Будто меня одурманили.
– Их убили, а тебя одурманили – как-то неубедительно.
– А что делать?
– Ранение хотя бы изобрази.
– Понял, – вздохнул Ли, – прострелю себе левую руку. Я правша.
Пронин вошел в лачугу, сразу прилег на тахту.
Ли почтительно налил ему в плошку воды, показал под столом на корзинку с продовольствием и молча удалился.
Пронин утолил жажду, с шумом поставил глиняную плошку на стол. Из соседней комнаты слышались хриплые стоны. Потом американец, видимо, приподнялся и, опираясь на палку, пошел поглядеть на нового знакомого. Скрипучая дверь открылась – и в комнату, прихрамывая, вошёл человек в одних штанах, с перебинтованным плечом.
Пронин бросил на него косой взгляд. Да, такое случается редко. Может быть, раз в жизни. Этого американца он встречал много лет назад, в Харбине, когда вёл дела с японским полицейским чином… Американец был торговым агентом, звали его тогда Тедди Джексон, мы подозревали его в работе на разведку. И он несколько раз встречался с Прониным и, возможно, знал о нём больше, чем нужно.
Американец изобразил улыбку. Но его пожелтевшие от лекарств глаза не смеялись. Он явно побывал в тяжелой переделке, получил несколько ранений. С помощью палки он с трудом разместился в кресле.