Секретный фронт
Шрифт:
Курсанты живут в шалашах. Командный состав - в палатках. Школа круглосуточно охраняется тремя полевыми караулами. Местность вокруг лагеря заминирована, оставлено лишь четыре прохода.
Отрядом жандармерии в пятьдесят человек командует хорунжий. Его псевдоним - Капут, он ведает службой безопасности и разведкой.
"Это похуже, чем гвоздь в сапоге, - думал Ткаченко, так и этак переворачивая и изучая секретное сообщение, - и надо же было выбрать наш район! Пограничный, потому и валом валят бандюги".
Школа
Коновальца убили по заданию адмирала Канариса, начальника гитлеровской военной разведки, абвера, принявшего абвер в тысяча девятьсот тридцать третьем году, и националистическое движение возглавил Андрей Мельник.
"Коновалец окружен мученическим ореолом, - подумал Ткаченко.
– Хотя был таким же проходимцем и шарлатаном, как и все вожаки ОУН. Надо обязательно ударить по этому ореолу - разоблачить и Коновальца, и Мельника, и Бандеру. Следует посоветоваться с генералом Дудником.
Генерала Дудника ожидали с минуты на минуту.
Закат удлинил тени яворов. Над соседней крышей лениво выклубилась стайка вертунов, поднятых на разминку голубятниками.
Ткаченко закончил с тезисами, выпил стакан воды, надел волглую от пота гимнастерку, затянулся ремнем хотя и туговато, но пока еще на армейскую дырочку.
Судя по шуму, доносившемуся из-за неплотно прикрытой двери, в приемной собирались приехавшие на совещание активисты. Отчетливо выделялся резко-повелительный голос Забрудского, секретаря райкома, ведавшего идеологией.
За время работы в Богатине Ткаченко полюбил грубоватую, честную партийную братию - самоотверженных тружеников опасного пограничного района. Большинство партработников - в недавнем прошлом бойцы, еще не успевшие ни остыть от фронтового огня, ни доносить военное обмундирование. Лишь немногие сменили гимнастерку на украинскую сорочку, а картуз ввиду небывалой жары - на соломенный брыль.
Они были товарищами Ткаченко по совместной работе и привыкли запросто появляться в его кабинете и досаждать своими заботами. Они нуждались в нем не меньше, чем он в них. И Ткаченко казалось: нарушь эту связь и необходимость друг в друге - дрогнет, расшатается порученное им общее дело.
– Хлопцы! Объясняю популярно: занят Павел Иванович!
Ткаченко вместе с бравыми модуляциями голоса Забрудского будто услышал бряцание орденов и медалей на его просторной груди.
Он плечом распахнул двустворчатые, высокие двери и, легонько отодвинув Забрудского, сказал:
– Был занят! Зараз свободен!
– А мы уже думали, что и ты записал себя в бюрократы, Павел Иванович!
Кабинет наполнился шумом приветствий, оглушительным смехом без особого повода; кто-то уже бесцеремонно хватал графин и пил воду из граненого стакана, кто-то устраивался в кресле, отдаваясь прохладе, проникавшей в раскрытые окна.
Людей оторвали от насущных дел, и не мудрено, что в первую
– Мы везем, спина мокрая, а они - палки в колеса. Я бы их вместо амнистии всех под корень - и концы, - яростно лохматя влажную от пота шевелюру, проговорил парторг с глухого лесного участка, расположенного у самой границы. Надрываясь от сухого кашля, он требовал крайних мер.
Худой человек в расстегнутом френче, с беспокойным взглядом светлых глаз в одиночку опоражнивал графин мутноватой воды. Стукнув стаканом о стол, гневно крикнул:
– Зрадныкив зныщить!*
_______________
* Предателей уничтожить! (укр.)
– Ты ему азбуку коммунизма, а он тебе нож в пузо!
– поддержал его молодой парень в гимнастерке с пестрой колодкой боевых медалей и гвардейским значком.
Ткаченко знал, что все слова эти не от жестокости. Собравшиеся здесь, у него в кабинете, были хорошими, деловыми, нисколько не кровожадными людьми. Они сообща взялись за восстановление этого разоренного войной края, тянут тяжелый воз.
Одна беда у всех - бандеровщина, будь она проклята! Приехали они на актив с конвойными - сельскими "истребками", как шутя прозвали себя комсомольцы-дружинники. А дружинники эти еще зеленая молодежь, им бы нарубковать, а вместо того пришлось взять в руки автоматы, винтовки или таскать "лимонки" в своих шароварах.
Выгляни-ка в раскрытое окно - целые отряды прибыли в районный Богатин, даже посты расставили по военной привычке, чтобы по первой тревоге залечь вкруговую и отбиваться. На что это похоже, задери их дьявол, тех самых "коновальцев"!
Сам Ткаченко в прошлом - танкист, ходивший вместе со своими боевыми товарищами в дерзкие рейды, руководимые прославленным мастером бронетанковых боев полковником Иваном Игнатьевичем Якубовским.
Немало мог рассказать Ткаченко о своем знаменитом комбриге, о героях комбатах Хадыр Гасан Оглы и Лусте, о героической десятидневной битве за украинский город Фастов против танковой дивизии "Мертвая голова" генерала фон Шелла. Тогда за освобождение Фастова 91-й отдельной танковой бригаде присвоили наименование Фастовской.
Десять Героев Советского Союза дала памятная битва за Фастов; сражались по-сталинградски. Все это мог удостоверить секретарь райкома: глубокие отметины на его теле - следы тяжелых ранений, боевые ордена и благодарности Верховного Главнокомандующего лучше всего напоминали о тех горячих днях.
В гвардейской танковой армии генерала Рыбалко прошел Ткаченко пол-Европы, и не раз пожимал ему руку полковник Якубовский, ныне генерал, принявший Кантемировскую дивизию.
С виду Ткаченко - типичный танкист, которого не смущала теснота боевой машины: рост - 160 сантиметров; вес - 70 килограммов, при любых передрягах ровное дыхание и нормальное давление крови.