Секреты для посвященных
Шрифт:
Легкий шелест шагов за спиной заставил Вячеслава оглянуться.
В дверях стояла Лера в мамином цветастом фартуке. Она посмотрела на коленопреклоненного Вячеслава, на старика, прижимавшего к груди голову сына, и ей самой захотелось разреветься. Но она сдержалась и сказала то, что и следовало сказать:
— С приездом! А теперь — всем мыть руки, и за стол! Обед готов.
— Эта девочка спасла меня, — с нежностью в голосе сказал отец. — Ее звонок раздался в критический момент. Меня прихватило. Я не мог даже дотянуться до лекарства. Хорошо, что телефон стоял прямо в постели. Я попросил
— Не надо беспокоиться. Вот покормлю вас и уеду.
Лицо старика выразило тревогу и огорчение:
— Уедешь? Куда? Домой тебе нельзя.
— К подруге.
— Никаких подруг! — заволновался старик, кровь прилила к голове, на щеках его появились красные пятна.
Лера подбежала к нему:
— Немедленно успокойтесь! Хорошо. Я никуда не уеду. Давайте я вам помогу встать.
— Я сам.
Вячеслав взирал на возникшую между отцом и Дюймовочкой перепалку с удивлением. Все это выглядело странным, очень странным. В свое время он целый год безуспешно пытался ввести в их дом Дину Ивановну, но у него ничего не вышло. Отец был с нею холодно вежлив, и только. А эта девчонка буквально за считанные дни очаровала его.
Выполняя Лерин приказ, они вымыли руки и уселись за стол. Тщательно выбритое лицо отца выглядело оживленным.
— Может, по рюмочке коньячку за встречу? — предложил он.
— А тебе можно?
— Двадцать граммов, чтобы расширить сосуды.
Лера поднялась с места, полезла в шкафчик и вынула из него бутылку армянского коньяка. Поставила на стол три хрустальных рюмочки на тонких ножках. «Да она тут распоряжается как у себя дома», — подумал Вячеслав. Он не знал — нравится ему это или нет.
— Ну как съездил, сынок?
Вячеслав коротко рассказал о своих впечатлениях от полигона. Спохватился:
— Да! Как я мог это забыть? Я рассказал генерал-лейтенанту Волкову о твоем вибробуре. Он говорит, что эта штука может заинтересовать военных. Обещал помочь.
Вячеслав думал, что отец обрадуется. Но он сказал:
— Когда-то я уже работал на войну. Это было в Северогорске.
— Да, да… Знаю, Луконников рассказывал. Что-то связанное с охраной кораблей от вражеских мин.
— Тогда была война. Враг ворвался в наш дом. Надо было защищаться. Победить. А сейчас… Речь идет о конверсии. Оборонные заводы начинают выпускать мирную продукцию. А ты предлагаешь поступить как раз наоборот: предназначенную для мирных целей технику отдать военным. Нет-нет…
Вячеслав во все глаза смотрел на отца. Они живут бок о бок более чем четверть века. И все же как мало он знает этого человека. И потому не устает удивляться его жизненным реакциям… А так ли уж они непредсказуемы, эти реакции? Внутри этого человека есть нечто, подобное устройству, которое движет ракету по четкой выверенной траектории. У этого «нечто» есть свое название: принципы…
— Но что же тогда будет с твоим вибробуром? — вырвалось у Вячеслава. — Он же может погибнуть!
Отец пожал плечами:
— Эта статья в газете, конечно, наделала бед…
— Вас
Отец посмотрел на нее с признательностью.
— Откуда тебе знать, егоза! — пошутил он. — А вдруг все написанное правда?
Вячеслав рассердился на Леру: «Могла бы и промолчать. Ей-то какое дело!»
— Ты побывал на ракетном полигоне, попал, так сказать, в святая святых. Тебе оказана большая честь, сынок, — сказал отец. — А теперь скажи: одностороннее разоружение, уничтожение ракет и все такое… Это не повредит нашей обороноспособности?
Вячеслав пересказал то, что услышал от Волкова.
— Конечно, нам трудно расстаться с представлением о том, что только военная сила может обеспечить нашу безопасность. Но ведь и для Востока, и для Запада война как средство решения существующих меж ними споров стала немыслимой. Значит, главным и для нас, и для них становится исключение возможности наступательных действий. А для этого нужны оборонные доктрины и паритет в вооружениях на возможно низком уровне. Этого надо добиваться прежде всего политическими средствами… А военные средства? Они у нас есть, можешь быть спокоен. Всего насмотрелся.
Пока Вячеслав говорил, Лера не сводила с него глаз. Внимательно слушал его и отец. С удовлетворением сказал:
— Ты сильно изменился за последнее время, сынок. Я рад этому.
Вячеслав и Лера долго метались среди корпусов госпитального комплекса в Лефортове, молча, с думами о Дике, с чувством какой-то вины перед ним.
Наконец им удалось отыскать нужное им здание. То был небольшой, в два этажа, флигелек, сложенный из темно-красного кирпича, с белым орнаментом вокруг высоких овальных окон. Построен он был, должно быть, в начале века, а может, и раньше, но стоял крепкий, приземистый, неподвластный времени, плохому климату, людям. Правда, здесь хозяйничали люди военные, во всем любившие порядок (если и не любившие, то привыкшие к нему), поэтому дорожки были расчищены, клумбы цвели мелкими пестрыми цветами, здания выглядели почти новыми.
Они отыскали палату, где находился Дик. Он лежал похудевший, с темным на фоне белых простынь лицом. Но карие глаза его по-прежнему взирали на мир угрюмо и недоверчиво. Он поначалу обрадовался, увидев Леру, первой проскользнувшей в дверь, но появление вслед за нею Вячеслава согнало улыбку с его лица. Оно вновь приобрело выражение настороженности.
Чувство вины у гостей еще более усилилось.
Вячеслав поздравил Дика с предстоящей наградой:
— Медаль «За отвагу» тебе обеспечена, а может, еще и орден дадут.
Лера захлопотала, выкладывая из хозяйственной сумки обычные дары — фруктовые соки, апельсины, конфеты, печенье, банки со сгущеным молоком, бутылки с минералкой, а Дик все молчал, не сводя напряженного взгляда с Лериного лица. Вячеслав быстро почувствовал себя третьим лишним, но медлил, не уходил, он хотел расспросить Дика о состоянии здоровья, о дальнейших планах.
— Поправляюсь, — кратко ответил на его вопрос Дик и отвернулся к окну.
— А дальше что? Какие планы?
Дик снова повернул голову и, не глядя Вячеславу в глаза, сообщил: