Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине
Шрифт:
Они мне важную вещь объяснили: может, ты и хочешь остаться в стороне от политики и намерен считать, что она вредна литературе, но, чтобы ты так и считал, мы тебя просто ткнем носом во всю эту грязь.
В 1982-83 годах я уже был, после арестов сначала Ивана Ковалева, потом Алексея Смирнова и высылки Валерия Тольца, редактором информационного бюллетеня „В“, выходившего три раза в месяц, в котором рассказывалось о том, что сейчас называется нарушениями прав человека в Советском Союзе, т. е. об арестах и допросах, о тюрьмах, лагерях, психиатрических больницах и т. д. Жил я в это время в Боровске и арестован был в общем-то случайно где-то года через три после первого моего „срока“. Вначале следователи не понимали,
— Сергей Иванович, расскажите, как создавался ваш журнал „Гласность“?
— Первый номер вышел в июне 1987-го. Редакция состояла большей частью из людей, которые издавали бюллетень „В“. У всех нас было ощущение, что в новых условиях роль независимой печати возрастает, а не уменьшается. Поскольку в начале 80-х годов мы издавали информационный бюллетень, то первоначально и „Гласность“ называли бюллетенем; планировалось выпускать его три раза в месяц. Но очень скоро мы осознали, что необходима более широкая аудитория, более широкий круг авторов и, наконец, освещение проблем не только правозащитных, но и многих других — таких, как экология, положение малых народностей. Выяснилось, что необходимо издание, помещающее не только информационные, но и аналитические материалы. Все большее место в „Гласности“ стали занимать серьезные исследовательские статьи — с одной стороны, допустим, Селюнина и Стреляного, с другой стороны — Вселенского, Геллера… Сформировался тип журнала-ежемесячника объемом 20 издательских листов, то-есть 300 с лишним страниц, и при этом абсолютно независимого. Во время так называемого партийного бума он таким — независимым — и остался.
С 1988 года мы серьезно начали заниматься также киносъемкой. В условиях, когда демократическое движение, как многим казалось, было инспирировано властью (правительством и КГБ), мы не видели возможности сотрудничать, как мы тогда говорили, с „правительственными демократами“. И левая часть советского руководства, и правая вызывали у нас недоверие. Однако сейчас, когда руководители прекратили всякие разговоры о демократии, у нас уже нет основания отгораживаться от этих сотен тысяч и миллионов людей. Происходит довольно заметное движение навстречу друг другу. С этим как раз связана и регистрация журнала и вообще сближение с теми демократическими силами, которые участвовали в официально признаваемых структурах, а сейчас быстро превращаются в оппозиционные силы. С одной стороны, радио „Интернациональ“, с другой стороны — „Эхо Москвы“, так мы создаем совместную радиостанцию, так — с „Авторским телевидением“ и рядом других официальных и неофициальных групп — обдумываем проект кабельного телевидения. Есть и другие направления работы.
— Не столь давно в Москве появилась газета „Гласность“, издаваемая ЦК КПСС.
Как вы относитесь к плагиату?
— Репутация нашей „Гласности“ — вполне определенная, на ней пытаются спекулировать, к ней пробуют примазываться.
Популярность нашего журнала в США хотели использовать, создав довольно гнусную газетку „Гласность“, первоначально выходившую раз в три месяца, а потом и вовсе захиревшую. То же самое произошло в Англии, еще где-то.
Наконец, этот пиратский прием повторил ЦК КПСС, учредив свою „Гласность“ — уже в Москве, столице СССР. Здесь столько же цинизма, сколько и элементарного бандитизма.
В Польше замминистра культуры с негодованием мне сказала: „Я заплатила большие деньги за подписку, а мне подсовывают какую-то гадость вместо вашего журнала“. Из Таганрога недавно я получил письмо, в котором человек требует, чтобы ему переоформили подписку, потому что он хотел получать журнал „Гласность“ Григорьянца — а получает
На мой взгляд, газета ЦК обречена и погибнет сама по себе, хотя мы, в чисто педагогических целях, подаем на ЦК КПСС в суд в согласии с Законом 192 года о фирмах, — и это, кстати говоря, является одной из причин, побудивших нас зарегистрировать журнал. Закон этот предусматривает наказание за кражу фирменных знаков и названий, выплату компенсации за причиненный материальный и моральный ущерб. Для нас является вполне серьезным моральным ущербом то, что кто-то может представить, будто это мы занимаемся таким безобразием, каким занимается газета ЦК КПСС. Само сопоставление с ней — оскорбление.
— Ваша деятельность во времена так называемой перестройки вызывала неодно кратное раздражение советских властей.
— За годы перестройки меня арестовывали уже три раза. В начале 1988 года редакцию просто разгромили.
Это довольно любопытная и, кстати говоря, характерная для демократии времен перестройки история. Мы наступили на мозоль тогдашнему премьеру Рыжкову, а в какой-то мере — и всему советскому руководству. Н.И.Рыжков разъезжал тогда по Европе и Скандинавии, уверяя правительственные круги и предпринимателей в том, что буквально через два-три месяца Советский Союз вступит в период полного процветания. Мы опубликовали в „Гласности“ две статьи, которые с большим удовольствием перепечатали скандинавские газеты. Одна из статей (моя) была посвящена болезненному вопросу о территориальном споре Норвегии и Советского Союза по поводу шельфа Баренцева моря. Поскольку есть основания полагать, что там залежи нефти, этот вопрос не простой и очень опасный. Если бы Советский Союз, с его дикой технологией, начал разработки на больших глубинах, в чудовищных климатических условиях, наверняка было бы загублено все побережье.
Но гораздо более важной оказалась вторая статья — Василия Селюнина, где, анализируя рыжковские экономические планы, автор приходил к выводу, что ни к чему, кроме катастрофы, они привести не могут. И Рыжкова на пресс-конференциях, а может быть, и на каких-то официальных встречах начали довольно часто спрашивать: что же вы уверяете о скорых необыкновенных достижениях Советского Союза, а ваши экономисты и журналисты думают совсем иначе. Как потом мне рассказывали, Рыжков позвонил в Москву Талызину, в то время начальнику Госплана, и потребовал, чтобы статья Селюнина была немедленно опровергнута. Талызин передал это поручение сотрудникам института Госплана. На следующий день они пришли к нему и объяснили, что статью Селюнина научно опровергнуть невозможно.
Тогда было решено опровергнуть ее советскими методами. Как мне передавали, несколько членов Политбюро и секретарей ЦК, обсуждая этот вопрос, пришли к выводу, что Григорьянцу надо объяснить, чтобы вел себя потише. Для этого в Кратово, на дачу, где помещалась в то время редакция, было отправлено 160 милиционеров из Москвы, а кроме них — еще и сотрудники КГБ, прокуратуры, и вообще кого там только не было! И эта несчастная дача была буквально разгромлена. Безо всяких законных оснований, даже без постановления об обыске…
Никакой не было описи имущества, ничего не было! Все было попросту украдено. Это был нормальный советский грабеж, в котором принимал участие прокурор. Украли наши личные вещи, не говоря уже о компьютере, архиве… Четырех сотрудников редакции сразу арестовали, обвинив, кажется, в избиении каких-то старушек. Замечательно, что сообщение ТАСС о нашем аресте появилось до того, как мы были арестованы!..
Но самое страшное было впереди.
Я не берусь утверждать, но, тем не менее, есть существенные подозрения, что разгромом редакции тогда не ограничились. Приблизительно через неделю при странных обстоятельствах утонул человек, который на ксероксе размножал „Гласность“.