Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине
Шрифт:
И если этот мост свернут в правую сторону, это может сыграть зловещую роль для многих изданий. А нападки со всех сторон — налицо. На сессии Верховного Совета распространяются документы для депутатов, где перечисляются издания эстремистского характера, куда по непонятной мне причине попадают и „Известия“. Предлагается конструктивно перестроить „Известия“. А в чем эта конструктивность? Печатать как можно больше выступлений народных депутатов…
Владислав Фронин: За последние годы разительно изменились журналисты, причем во всех изданиях. Они почувствовали вкус свободы слова. Но ощутили его и читатели. Поэтому возвращение к безгласности невозможно, хотя попытки вернуться были и, вероятно, будут.
Виталии
Александр Дроздов: Меня настораживает, как слово „гласность“ заменяется словом „плюрализм“. Абсолютно ясно, что плюрализм в одной газете невозможен — газета не может быть свалкой взглядов. Суть плюрализма в многообразии средств массовой информации. Мне кажется, что для наших оппонентов понятие „плюрализм“ заключается прежде всего в сохранении партийного влияния не только на свои газеты, но и издания, изначально не связанные с партией.
Владимир Молчанов: Идею душения гласности поддерживают не только те люди, что сидят в ЦК КПСС, а, увы, и наши с вами коллеги. На Центральном телевидении в последнее время я постоянно находился в атмосфере, когда исполнение профессионального долга входит в противоречие с нравственным выбором. Если сегодняшняя программа „Время“ отвечает твоему нравственному выбору, то о каком профессиональном долге можно говорить при таком чудовищном насилии над информацией? Если же ты делаешь другой нравственный выбор, то тебя может ждать судьба „Взгляда“. Людей, которые сопрягают свой нравственный выбор с программой „Время“, совсем не мало. Официальной цензуры на ЦТ нет. Все цензурируется людьми, руководящими телевидением или какой-то программой. Когда я начинал работать в программе „Время“ (а с 14 января я отказался официально работать в ней), у нас не было проблем с „информацией“. Без четверти девять звонил Лигачев — давал одно указание, без десяти звонил другой высокопоставленный чиновник — давал другое указание. Потом это прекратилось. Как выясняется, сейчас все возвращается на круги своя, и указания от секретарей и других ответственных работников ЦК КПСС (они же члены Верховного Совета) становятся нормой.
Владислав Старков: В отличие от телевизионщиков я не стал бы драматизировать ситуацию. Мы вступили наконец-то в нормальную фазу политической борьбы. И к ней надо быть готовыми. Бояться цензуры? Я думаю, она никому невыгодна, а Горбачеву в том числе. Как только будет введена цензура, допустим, „Аргументы и факты“ прикроют или посадят комиссара, который будет следить за каждым словом, появятся листовки, пресса „андеграунд“, будут снова слушать „голоса“. Народ без информации не останется…
Дуэль без правил. Егор Яковлев: Мне кажется, мы можем перечислить те приемы, с помощью которых пытаются удушить демократическую прессу. Например, один из приемов — постоянно подчеркивать: все, что делает независимая печать, — это, мол, спланировано. Далее — натяжки, мелкие подтасовки. Мы, допустим, написали: „Преступление режима, который не хочет сходить со сцены“. Ясно, что имеется в виду непреодоленный сталинский режим, режим карательный, режим,
Лен Карпинский: Не надо забывать о богатом организационном опыте оппонентов демократической печати. Если президент бросил фразу о возможности приостановки Закона о печати и тут же отступил, это вовсе не значит, что не идет колоссальная организационная работа. Полагаю, на места уже разосланы партийные функционеры с конкретным заданием организовать мнения рабочих „за“ — „Советскую Россию“ и „Красную звезду“, „против“ — „Комсомолки“, „МН“ и т. д. и потребовать от Верховного Совета расследования деятельности этих изданий. Уже есть первые публикации, где Верховный Совет ставят перед необходимостью создать комиссии по этим изданиям. Мы все еще думаем, что главный конфликт — гамлетовский: быть или не быть. На самом деле конфликтующие стороны находятся в разном положении: одна — со шпагой, а другая — с крысиным ядом.
Владимир Молчанов: Если говорить о дискредитации средств массовой информации, то больше, чем ЦТ само сделало для этого, сделать нельзя. Я, например, болезненно воспринимаю анонимность, которой стало отличаться телевидение. В последнее время появились анонимные работы, как, например, фильм студии „Абсолют“ о Литве. Это образец очень грязной пропаганды пятидесятилетней давности. ЦТ дискредитирует себя отсутствием какой бы то ни было попытки сопоставить факты. В Москве недавно прошли три митинга, но мы по ЦТ видели только один. Попыток дискредитировать „До и после полуночи“ практически не было, пока в эфир не вышла январская передача. И тут многое изменилось. Впрямую нас не зажимают, но всячески стараются „указать свое место“.
Виталий Коротич: Вот еще примеры. Маршал Язов объявил, что я определенно подкуплен западными спецслужбами. Генерал Филатов объявил, что я личность сомнительная, назначенная на должность американцами. Профессионально „патриотические“ газетенки от „Пульса Тушина“ до „Литературной России“ писали про меня много всякого, главным образом по линии жидо-масонской. Если перечислять все гадости, которые говорились обо мне в запредельной „Молодой гвардии“ (есть номера, где мое имя упоминается десятки раз), то после этого придется долго мыться. Главный метод: не спорить по сути, но любыми способами скомпрометировать, обгадить.
Бэлла Куркова: Многие пленумы Ленинградского обкома партии были посвящены средствам массовой информации. „Пятое колесо“ там лидировало как первопричина всех бед, обрушившихся на страну. И на последнем недавнем пленуме о нас немало говорилось. А вот в отчетах в прессе эти поношения были изъяты. Видимо, осознали: гонимых у нас жалеют. А потом появляется в „Ленинградском рабочем“ большая теоретическая статья секретаря обкома партии Ю.Белова. И там замечательный пассаж насчет интеллигенции, которую нельзя упускать и бросать под „Пятое колесо“. Товарищ Белов проводит серию встреч в рабочих коллективах, каждый раз находится оратор, который задает вопрос: до каких пор будет существовать „Пятое колесо“? Ответ один и тот же: скоро „Пятое колесо“ крутиться перестанет.
Рубль вместо цензуры. Наталья Чаплина: Наступление на газеты идет на наших глазах. „Ленинградский рабочий“ сравнительно недавно был хорошей газетой демократического направления, с приличным тиражом. Но когда начался этап учреждения газет, журналисты „Ленинградского рабочего“ не смогли объединиться и выдвинуть толкового редактора. Газета, как перезрелая груша, упала в руки обкома. И теперь из умеренно левой стала крайне правой. Назначили редактора, бывшего партийного функционера, — все приличные журналисты ушли в другие издания.