Секреты в тумане
Шрифт:
— Увы, нет. Леди Ферроу, на госпоже Ниман были ваши вещи?
Я попыталась ответить, но так и не сумев выдавить из себя ни звука, кивнула. Морригану этого оказалось достаточно, ну или он осознал, что больше от меня ничего не добьется. Поблагодарив за сотрудничество, следователь попрощался, и Калебу пришлось провожать его вместо меня.
Морриган не сказал, почему спрашивал меня о горничной, но я и так все поняла.
Светловолосую хрупкую Тессу перепутали со мной.
*
Выпроводив следователя, Калеб вернулся на кухню, накапал успокоительного в мой стакан и заставил выпить, затем за руку увел меня в гостиную — не ту, в которой все еще чувствовался аромат туалетной воды Морригана, а на второй этаж,
Первой мыслью было оттолкнуть Калеба, разругаться с ним по какому-нибудь надуманному поводу, любой ценой заставить его уйти и забыть обо мне. Что угодно, лишь бы защитить его от беды! Но в этих ласковых, утешительных объятиях я не находила в себе достаточно решительности и из-за этого ненавидела себя еще больше. Получается, собственное спокойствие для меня дороже жизни друга?
— Ее убили из-за меня, — голос предательски дрожал. — Что, если они доберутся и до тебя? Тебе нужно уйти и прекратить со мной общаться, тогда есть шанс, что тебя не тронут, — все-таки предприняла я попытку.
— Не дождешься.
— Ты не понимаешь, — мой голос звучал жалко. — Из-за меня все время кто-то умирает. Я не могу допустить, чтобы и ты пострадал!
— Это ты не понимаешь, — все также уверенно ответил оборотень. — Я переезжаю к тебе. В университет и обратно ходить будем вместе, пока тех, кто на тебя охотится, не поймают.
Я всхлипнула и покачала головой. А если не поймают? Или поймают, но для Калеба будет уже поздно? Что если, позволяя другу защищать себя, я обрекаю его на смерть, как когда-то обрекла Ленси?
— Расскажи мне, — неожиданно попросил друг.
— Что?
— Все, Фаюш, — вздохнул оборотень. — Все, что не рассказала пять лет назад.
Невинная, вроде бы, просьба заставила меня похолодеть от ужаса. Он все-таки понял, что я его тогда обманула! Впрочем, возможно, пришло время открыться? Никто не захочет оставаться с чудовищем, каким я на самом деле являлась. Услышав правду, Калеб уйдет.
А значит, он будет в безопасности.
*
Род Ферроу с самого его основания несколько столетий назад был родом ментальных магов на королевской службе. Возможно, королевская воля наш род и спасла — пока за другими менталистами охотились, желая подчинить, заставить себе служить, наша семья, находясь практически на вершине власти, у всех на виду, оставалась незамеченной и нетронутой. Поколение за поколением менталисты Ферроу воспитывали своих детей, с ранних лет обучая контролировать дар и ничем себя не выдавать. Ментальные маги всегда стараются скрывать свои способности, чтобы не попасться в чужие сети, не стать беспомощным инструментом в чьих-то руках. Но как закрыться от такого же как ты? Да и кто станет утаивать свои переживания от самого близкого и родного человека, от которого не ждешь зла и которого бесконечно любишь?
В первый день Смуты, когда из всех Ферроу остались только мы с отцом, мне было всего шесть. Не знаю, что послужило причиной — моя сила или шок от потери родственников, но дар начал проявлять себя на несколько лет раньше, чем положено. Кто знает, проснись мои способности, как у всех, в подростковом возрасте, может, все сложилось бы иначе… Но менталистом я стала в девять. Я даже не поняла, что происходит — меня к этому еще не готовили. Просто однажды со свойственной детям непосредственностью сказала отцу, что наши слуги распустились и постоянно болтают сами с собой. Я не осознавала, что слышу мысли, а не голоса. Зато отец все понял.
Артур Ферроу взялся меня обучать, как учили всех в нашем роду. Считывание мыслей, погружение в память, первые попытки
Смуту я запомнила плохо. Я была слишком мала, чтобы понимать, что происходит вокруг. Помню лишь, что постоянно боялась. Да, мы жили в самом центре столицы, в нашем доме всегда было полно охраны, но всеобщий страх и настороженность, казалось, пропитали все вокруг. Да и положение отца не добавляло спокойствия — один из советников безумного короля, каким-то чудом после его свержения вошедший в состав Совета Лордов, и упорно, любыми способами пытающийся удержаться у власти… Тогда я не понимала, но сейчас знаю — уничтожить нас хотели и свои, и чужие. Впрочем, нет. Для Артура Ферроу не было никаких «своих». Все, кто его окружал, были для него лишь способами достичь желаемого или препятствиями на пути к цели.
Я не пыталась специально ничего узнавать, но чужие мысли сами просачивались мне в голову. Мне не были интересны газеты, но их читали окружавшие меня люди. И они думали! Представляли подробности убийств, вспоминали жертв, которых знали лично или о которых от кого-то слышали. Сколько же мерзости может прятаться в чужих головах, и как сложно ребенку отличить вымысел от реальности, не позволить этой грязи свести себя с ума!
Чем старше я становилась, тем больше завидовала гулявшим за окном соседским детям — самым обычным, без дара и связанных с ним проблем. Я мечтала пойти в школу, завести друзей, да даже просто пройтись по улице одной, как взрослая! Когда закончилась Смута, мне было двенадцать. Во мне снова расцвела надежда на нормальную, спокойную жизнь, ведь теперь моя помощь уже не была нужна отцу, он добился своего! Однако отец, как и всегда, терпеливо объяснил — я все еще могу случайно выдать себя, а он не переживет, если со мной что-то случится. Я же не хочу расстроить папочку? Конечно же, я не хотела. И еще очень долго верила в эту сказку о заботе.
Я взрослела и менялась, и вместе со мной менялось мое восприятие. Разница между мной и ровесниками, изредка посещавшими наш дом со своими родителями, становилась все очевиднее. Мне все сложнее было находить общий язык с людьми — о чем можно поговорить с девчонкой, покидающей дом исключительно в сопровождении отца? Меня считали странной, скучной, порой даже глупой — ведь я училась дома. Никто не произносил этого вслух, но мне это и не было нужно — я уже уверенно пользовалась ментальным даром и не стеснялась залезать в голову собеседника. Разница между тем, что мне говорили и тем, что обо мне думали, ужасала. В те годы мне казалось, что лгут вообще все вокруг.
Поняв, что лесть перестает действовать, отец начал покупать мою помощь подарками. Теперь я купалась в роскоши, которой позавидовала бы и принцесса. У меня было все, что бы я ни попросила. Бальное платье из тандарского шелка? Пожалуйста. Кукольный домик ручной работы размером с половину моей комнаты? Заносите. Новую диадему с голубыми бриллиантами? Помню, как отец скрипел зубами, когда я ее потребовала, но все-таки заказал. Я чувствовала себя изгоем, никому не нужным и не интересным, и пыталась хоть так, своим вычурно-дорогим видом привлечь внимание. Почувствовать себя значимой. Разумеется, это не сработало. В мыслях тех, кого отец допускал до общения со мной, я видела лишь насмешку над отсутствием вкуса, зависть, презрение и изредка — сочувствие, которое бесило меня больше всего. Меня считали жалкой.