Сексуальный папочка
Шрифт:
Я просто хотел сделать для нее что-то приятное, раз уж она выделила время, чтобы помочь мне. Но, честно говоря, это не совсем так. Я не хотел с ней прощаться. Я и не подозревал, что документальный фильм о природе заставит ее сжимать мою руку в темном зале кинотеатра.
Пока идут титры, она говорит:
— Мое сердце все еще бьется со скоростью сто километров в час.
— Это быстрее, чем максимальная скорость зебры.
Она улыбается и переводит дух.
— Фильм был просто замечательный. Спасибо, что пригласил меня, — говорит она, и меня переполняет
— Я очень рад, — говорю я, а затем опускаю взгляд к ее руке, по-прежнему обнимающей мой бицепс. Некоторые зрители уже прошли в проход, постепенно покидая затемненный зал.
— Господи, прости, — говорит она, отдергивая свою руку.
— По правде, я не возражал, — мягко говорю я. — Я рад, что моя рука могла быть полезной.
— Я и не думала, что во время фильма схватилась за твою руку, словно за спасательный круг.
А вот я был полностью осведомлен, и, честно говоря, это было моей любимой частью фильма.
— Просто я была так увлечена, — говорит она, пожимая плечами. — Думаю, теперь ты знаешь, почему мне так сильно нравятся орлы.
— Да. Но я понимал это и раньше.
Она наклоняет голову, а затем спрашивает:
— Да?
Я киваю.
— Ты сияешь, когда смотришь на них. Точно так же, когда говоришь о Музее Естественной Истории. Твои глаза блестят, — говорю я, указывая на эти великолепные янтарные глаза.
— Правда?
— Правда, Эбби. Это естественная часть тебя. Независимая от языков и твоего таланта общения с детьми. Это то, чем ты живешь. — Когда говорю это, я не перестаю беспокоиться о том, что наши отношения в реальной опасности, ведь мы говорим о том, кто мы, что мы любим и что делает нас счастливыми.
Возможно, это даже опаснее моих рук в ее волосах, или тайных прикосновений с намеком на большее. Опаснее, чем озорные комментарии о купании голышом и смазке. Возможно, это настоящее пламя — то, как я чувствую себя, сидя здесь, рядом с ней, когда наши колени почти касаются друг друга, локти лежат на одном подлокотнике, и мы смотрим друг другу в глаза.
Все остальные уже ушли, но мы не двигаемся.
Она облизывает губы, сглатывает и опускает глаза вниз. Затем подняв взгляд, Эбби тихо произносит:
— Ты прав, — говорит она, ее голос звучит уязвимо.
Но в то же время и приглашающе. Так, будто она хочет поговорить, узнать друг друга лучше.
Я склоняю голову.
— Почему тебе так нравятся шоу о диких животных?
Кажется, она обдумывает мой вопрос всего мгновение, а затем отвечает:
— По той же причине, по которой мне нравится работать с детьми. Это реально. Никакой фальши. Никакого притворства. Это, и еще потому, что дома я всегда была окружена дикими собаками. Три брата и все такое, — добавляет она с усмешкой.
Я улыбаюсь ей в ответ.
— Мне нравится это. Нет, я обожаю это. И именно по этой же причине мне понравилось, когда ты впервые показала мне «ИглКам», и я действительно наслаждался шоу. Мне не было интересно наблюдать за этим ранее. У меня даже в мыслях такого не было.
Она с энтузиазмом кивает.
— Знал ли ты, что орлы могут спать с одним открытым глазом?
— Как мафиози?
— Именно! Я узнала, что у них однополушарный медленноволновый сон. Они могут спать и бодрствовать одновременно, — говорит она с сияющими глазами. — Они и вправду держат один глаз открытым и наблюдают за хищниками. Дельфины спят также.
Я медленно подмигиваю, демонстрируя ей один открытый глаз.
Она качает передо мной пальцем.
— Но ты не усыпил половину своего мозга.
— Нет, но я работаю над своим уникальным потенциалом.
Эбби смеется, а затем говорит:
— Видишь? В мире природы так много чудес, они настоящие и истинные.
Настоящие и истинные. Мне нравится звучание этих слов. Тем более, потому что притворство было единственным, что я получал от Мириам в течение последних нескольких лет нашего брака, особенно в последние месяцы, когда она закрутила роман с коллегой. Мне было очень больно, когда ее предательство всплыло наружу. Никто не хочет быть обманутым. Но я не был так опустошен, как думал. Я встретил ее сразу после колледжа, и мы долгое время то расставались, то снова сходились. Честно говоря, эмоционально я уже от нее отдалился, похоронив себя в работе, вместо того, чтобы столкнуться с реальностью и понять, что мы больше друг другу не подходим.
Возможно, именно поэтому, когда я увидел переписку между ней и тем парнем с ее работы, мне было так легко сказать те слова.
— Спишь с коллегой, Мириам? Попахивает клише.
— Работаешь так усердно, что игнорируешь свою жену? Попахивает клише, — съязвила она в ответ.
Ни один из нас не сражался за брак. Она была готова уйти. Я был готов ее отпустить. Сейчас, спустя несколько лет, я совсем по ней не скучаю. Я просто рад, что она больше не моя жена. Я не хочу притворства в отношениях.
Я хочу этой честности, открытости — этой реальности.
Именно из-за этого моим влечением к Эбби все сложнее управлять. Это все потому, что она такая, какая есть. Она не подделка. Не фальшивка. Она такая, черт возьми, настоящая, и я влюбляюсь в нее все сильнее и сильнее, и мне интересно, догадывается ли она об этом. Ведь не просто так я узнал время показа документального фильма о зебрах, и, мне кажется, то, что я запал на нее, слишком очевидно.
Но я сачковал достаточно долго. Мне нужно наверстать упущенное, чтобы посвятить свое внимание Хейден, которая вернется в понедельник утром и останется со мной на всю неделю, как обычно. Она проводит со мной большую часть времени, и в понедельник Мириам планирует привезти нашу дочь пораньше, чтобы улететь в столицу страны для решения деловых вопросов. Она — лоббист, и ее работа ей подходит, так как она любит делать жизни людей несчастными.