Семь ангелов
Шрифт:
– То есть «ангелы» – это не обязательно «ангелы»? – недоумевал Антуан.
– Именно, десятым чином ангелов называли праведников – мучеников, молельников, столпников и подвижников, то есть святых, – Алехин рассказал о том, что Климент задумал заместить старый Рим новым. Авиньонский дворец должен был стать подобием Вечного города, его отражением. Поэтому «семь ангелов» – это семь почитаемых святынь Рима. Авиньонская Башня Ангела, где располагались личные апартаменты папы, – не что иное, как проекция Замка Ангела, бывшего мавзолея Адриана, который защищал подступы к Ватикану. На Ватиканском холме располагается собор
– А San Giovanni di Laterano – это капелла Иоанна в парадных покоях Авиньонского дворца? – предположил Антуан. В глазах его появился азарт.
– Абсолютно верно – «матерь всех церквей», первая христианская базилика в мире, построенная самим Константином Великим в IV веке. В Средние века папы жили именно на Латеранском холме. Ватикан стал их резиденцией только в XV веке. Характерно, что папские апартаменты в Авиньоне так же, как и в Риме, примыкают к капелле Иоанна.
– San Lorenzo fuori la mura, – Антуан назвал еще одну римскую святыню, – это южная башня Авиньонского дворца, которая носит имя святого Лаврентия.
– А Santa Maria Maggiore, – поддержал его Алехин, – это церковь Девы Марии – кафедральный собор Авиньона. Он примыкает ко дворцу с севера.
– Стоп! – воскликнул Антуан. – У нас уже не четыре, а пять ангелов: архангел Михаил, святой Петр, святой Иоанн, святой Лаврентий и пресвятая Богородица.
– Обожаю умных мужиков, – восторженно призналась Ксантиппа.
Алехин поцокал языком и сказал с сомнением:
– Вообще-то, остается не два, а три ангела – San Paolo fuori la mura, – гробница апостола Павла, Santa Croce in Jerusalemme и San Sebastiano, – Кен продолжил читать духовную Климента:
Когда найдешь из них ты четверых, Идя дорогой пилигрима, Увидишь остальных сначала в голове своей, потом в камнях. Внимательно прочти скрижали их. И якорь обретешь, который погрузит тебя в глубины. Там пятый ангел будет ждать тебя. Так, розу сладкую вкусив, В бутоне древо жизни угадаешь.– Значит, три последних пункта нужно сначала угадать, а потом найти им соответствие «в камнях». Далее, – рассуждал Алехин, – следуют две подсказки: «якорь» и «древо жизни». Якорь – личный символ Климента – орудие мученической смерти папы Климента I, которого утопили под Херсонесом. Он, по-видимому, отпирает сокровищницу: Там – где-то в районе сокровищницы – пятый ангел будет ждать тебя. «Древо жизни» – это крест. Роза Климента имеет пять лепестков, крест – пять точек. А что, если речь идет о римской базилике Santa Croce in Jerusalemme? – в раздумьях спросил Кен. – Она была воздвигнута императрицей Еленой в IV веке в честь обретения Креста Спасителя.
– Где же тут «ангел»? – удивилась Ксантиппа. – Не может же крест быть с крылышками.
– Крест не может, но Иисус – такая же эманация божественного света, как херувимы и серафимы.
– Эманация, – зачарованно пропела Ксантиппа.
На
– Вероятно, это зал Иисуса, – неуверенно предположил Антуан.
– Что, простите? – Алехин продолжал смотреть в окно индульгенций, но больше ничего подозрительного не заметил.
– Зал Иисуса. Он находится недалеко от капеллы Иоанна, – пояснил дю Плесси, – одно из самых торжественных помещений дворца. Стены его когда-то украшала монограмма Христа – IHS.
– Положим, вы правы. – Алехин перестал задирать голову. – Одна из главных реликвий римской Santa Croce – табличка с креста Иисуса. Правда, там другая монограмма – INRI, то есть «Iesus Nazarenus Rex Iudeaorum» – «Иисус из Назарета, Царь Иудейский». Но самое сложное – это San Paolo и San Sebastiano. Насколько мне известно, в Авиньоне нет ни одной капеллы, посвященной этим святым.
– Да, San Paolo… Постойте, – Антуан оживился, – а вам не кажется, что San Sebastiano как-то вываливается из этого ряда: Иоанн Креститель, Дева Мария, святой Петр и вдруг какой-то Себастьян? Как он оказался в этой компании?
– Почитаемый святой…
– Это такой симпатичный? Которого расстреляли из луков? – вступила в разговор Ксантиппа. – Очень красивый юноша. Мне всегда было жалко его до слез… глазки как у теленка. А какой пресс?! Ах я дура! – вскрикнула Пылкая. – Знаешь, на кого он похож, Кен?
– На кого?
– На Мамута, как две капли воды! – Ксантиппа втянула щеки, страдальчески полуоткрыла рот и посмотрела на Кена усталым мудрым взглядом то ли мученика, то ли олигарха. – И кудряшки, точь-в– точь, как у святого Себастьяна!
– Ну, конечно, мой дорогой мосье Кен, – перебил Ксантиппу Антуан, – Римская базилика святого Себастьяна находится над катакомбами, где во времена Веспасиана христиане прятали мощи апостолов Петра и Павла. Поэтому ее называли «базиликой апостолов», поэтому она и входит в число самых почитаемых святынь Рима.
– Апостолов? – переспросил Кен. – Тогда я знаю, о чем идет речь. В дневнике Хуго де Бофора Климент указывает на некое место во дворце, которое названо в честь апостолов Петра и Павла. Оно должно быть отмечено двумя башенками.
– Это ворота Шампо, через которые мы входили. Их, действительно, обрамляют две изящные башни, словно свечи на алтаре…
– Два апостола… ad limina apostolorum… – заговорил Кен.
– Ад чего? – удивилась Ксантиппа, переставшая понимать мужчин окончательно.
– Ad limina apostolorum – средневековый синоним Рима, что значит «к апостольским пределам» – прекрасное название для ворот, которые являются пределом, границей нового Рима.
– Подождите, подождите, – перебила Ксантиппа, – я всегда говорила, что у мужчин плохо с арифметикой. У вас получилось восемь.
– Действительно, восемь… – заговорил было Кен, а потом вдруг вскочил и заметался, – постойте, я точно видел там человека, – он тыкал пальцем в сторону окна индульгенций.