Семь ангелов
Шрифт:
– Из Моцарта. Обожаю! – заклокотала Ксантиппа. – Я была на таком шикарном исполнении в Вене. Меня графиня Ракоши пригласила. Я еще тогда укладку удачную сделала. Знаешь, тут все поднято, а по бокам пряди спускаются. Вьюном! А платье какое?! У Айзельки откопала. Таких платьев больше не делают. Грудь как нежный бутон, жопа – футбольный мяч. Суперическое платье. Цвет – испуганная нимфа в лесу! Вообрази, пепельно-розовый! И хризантема – такая, как сейчас, только крупнее, – уточнила Пылкая.
– Ксантипка, это какой-то сюр. Мы только что нашли величайшее сокровище христианского мира, едва не погибли, а
– Подумаешь… сокровище! – обиделась Пылкая.
Вильфранш
Подъезжая к Ницце, кладоискатели поняли, что не готовы к встрече с убийцей один на один. Алехин и Пылкая согласились на приглашение Бриена – выпить по стаканчику у него в Кап-Ферра и все хорошенько обдумать.
– Вы знаете, – гордо заявил профессор, – я из старинного еврейского рода…
– Очень интересно, – вяло сказал Алехин. – Мне надо позвонить, но номер у меня в айфоне, а он разрядился. – Кен хотел связаться с полковником ФСБ Севастьяновым. Однако выяснилось, что Бриен – идеологический противник «всех этих новомодных штук», а потому зарядника для айфона у него нет. Профессора вполне устраивал покоцанный LG.
Главный редактор нервничал. Петр Евгеньевич обещал назвать имя убийцы через день или два. Кен уже знал имя, но не понимал, что делать дальше.
Ксантиппа рисовала картины мести – одна была страшнее другой. Она представляла, как явится к Антуану в строгом черном костюме «с узкой ласточкой белого топа» и бросит презрительно: «Неужели ты думал, что меня привлекает твоя подкрашенная седина?» В другой фантазии Пылкая возникала в коротком синем платье с хризантемой на груди и швыряла обручальное кольцо к ногам негодяя. Она была холодна и непреклонна. Изменник ползал у ее ног и молил о прощении.
Пока Ксантиппа говорила, Кен меланхолично глушил розовое. Внезапно он встрепенулся:
– Ах, я болван! Нужно заехать к Ирине Сергеевне. Она же дружит с Севастьяновым.
Бриен и Ксантиппа решили составить ему компанию. По пустой дороге они долетели до виллы Климовых за пять минут. Ночь стояла непроглядная. На улицах застыла душная тишина. Переговорное устройство долго не отвечало. Наконец раздался сонный мужской голос. После препирательств голос счел, что «срочно» и «касается убийства мадемуазель Климовой» – достаточное основание для того, чтобы «разбудить мадам». Прошло минут пять и ворота открылись. Ирина Сергеевна, как и при последней встрече c Алехиным, уже стояла на крыльце. Она была в белом домашнем халате, непричесанная и дерганая. Через две минуты Ирина Сергеевна набрала Севастьянова.
– Он просит передать вам трубку, – сказала она с тревогой. Кен хотел было сообщить в подробностях о случившемся, но полковник перебил его:
– Я обещал назвать вам имя убийцы. Он сидит сейчас передо мной. Мы мило беседуем. Приезжайте к дю Плесси.
Алехин разъединился и растерянно сообщил, что Севастьянов ждет их на вилле Антуана: «Они мило беседуют».
Ирина Сергеевна взяла три минуты, чтобы переодеться, Ксантиппа – пять, чтобы подыскать замену сломанным лабутанам. «Ой, Иришечка Сергеевна, – вы прелесть! Какое чудо! И каблучок гвоздиком!» Еще через семь минут автомобиль профессора Бриена въезжал в ворота виллы в Вильфранш.
Мизансцена,
– А вот и вы, – приветливо встретил Севастьянов гостей. – Познакомьтесь, перед вами организатор убийства Федора Климова, убийца Ивана и Лизы – мосье Антуан дю Плесси.
– Негодяй, – тихо прошептала Ирина Сергеевна.
– Ах ты мразь, гандон! – завизжала Ксантиппа. – Он хотел нас убить, там в Авиньоне.
– Это все какой-то бред, – невозмутимо отрезал дю Плесси. – Заявление было столь наглым, что в комнате воцарилось молчание. – Друзья, – продолжил Антуан, – уже поздний час, и я, право, немного утомился, – он улыбнулся. – Очень рад видеть вас, мадемуазель, я, признаться, начал волноваться.
– О’кей, – терпеливо сказал Севастьянов. – Повторю еще раз. – Он сжал кулак. – Именно вы продали Федору Климову дом в Авиньоне. Раз. – Он отогнул мизинец. – Вы встречались с Иваном Климовым за неделю до исчезновения Федора Алексеевича. Два. Вас видели в Hotel d’Europe в Авиньоне в день смерти Ивана. Три. Мои люди нашли у вас оригинал духовной, похищенный у Климова. Четыре. На бутылке воды из спальни Лизы обнаружены ваши отпечатки. Именно там был цианид. Пять, – Севастьянов показал ладонь. Но она не произвела на Антуана никакого впечатления.
– Все это ерунда, мой дорогой друг, – начал он. – Климовы мои соседи. Мне полюбился этот весельчак Иван. Открою вам страшную тайну. Мы встречались с ним не один раз. Мы играли в теннис, когда Иван бывал в наших краях. Очень одаренный молодой человек… – Антуан с грустью прикрыл глаза, словно вспоминал счастливое время, проведенное с Иваном. – В продаже дома я не вижу ничего необычного, – продолжил он бодро, – соседи часто что-нибудь друг другу продают. Я не знал, что делать с этим обветшавшим строением – в доме надо жить, а Климову очень хотелось открыть свою галерею во Франции. Он был благородным человеком, редким. Это такая потеря для всех нас, – голос дю Плесси звучал трагически. – Вы говорите, меня видели в гостинице в Авиньоне? Это абсолютно естественно. Я навещал там мою тетушку из Экс-ан-Прованса. Мы пропустили по стаканчику «Шатонеф дю Пап». Она страстная поклонница местного кролика. Знаете, там отменно готовят кролика. И то и другое, дорогой мосье Севастьянов, очень легко проверить. Когда соберетесь, не забудьте взять у меня адресок папаши Готье – у него лучший кролик в Провансе, – Антуан смачно поцеловал кончики пальцев. – Оригинал духовной Климента в моем доме стал для меня не меньшей неожиданностью, чем для вас. Хотя ваши люди и вторглись в пределы частного владения, я им весьма благодарен. Вы знаете, я доверчивый человек и жизнь меня не раз за это наказывала. Когда я познакомился с мосье Алехиным, я считал, что встретил человека образованного, благородного и честного. Мне и в голову не могло прийти, что он как-то может быть причастен к трагедии, обрушившейся на семью моих друзей…