Семь братьев для Белоснежки

Слави Екатерина

— Вот как? Ты решила снять проклятие, чтобы Артур снова мог играть в кино, а я и моя бывшая невеста могли быть вместе?

Егор умудрился произнести это с такой интонацией, что Алена тотчас почувствовала себя до смешного нелепой. И тем не менее, она через силу кивнула.

— Даже не подозревал, что у тебя есть склонность к героизму и самопожертвованию.

Вот теперь он откровенно иронизировал. Алену затопила обида. Почему Егор смеется над ней? Она была уверена, что не ошиблась. Вчера, когда они случайно встретились с его невестой

в городе, ему было тяжело. Тяжело и больно. Так больно, что эта боль потом звучала по всему дому прелюдией Рахманинова — не только она это почувствовала, но и девятилетний Митя. Ей не показалось. Так почему он сейчас превращает все в насмешку?

— Зачем ты притворяешься? — сделав над собой усилие, спросила Алена дрогнувшим голосом. — Я же не слепая и не глухая. Тебе вчера тяжело было после встречи с ней.

Егор со злостью шумно втянул воздух в легкие и произнес, жестко и безжалостно:

— Почему ты, черт возьми, решила, что тебя это касается?

Алена вздрогнула. Эти его слова как будто вмиг сорвали внутри нее все предохранители.

— Потому что я тебя люблю! — со злостью воскликнула она и вдруг, неожиданно для себя самой, разревелась. — Я тебя люблю, а ты меня ненавидишь!

Ей было ужасно стыдно. Оттого, что сказала ему это. Оттого, что ревела и не могла остановиться. Было так стыдно, что она не могла даже смотреть на него, поэтому отвернулась.

Зачем она это сказала? Знала же, как он к ней относится. Чего она хотела этим добиться? Как она вообще теперь на него смотреть будет?

От этой мысли Алена лишь заплакала сильнее — она не могла заставить себя прекратить. Как будто внутри нее зародилось стихийное бедствие и хлынуло наружу потоком.

Вдруг она почувствовала Егора совсем рядом, у себя за спиной, и невольно вздрогнула.

— Кто тебя ненавидит, бестолковая?

Сказал строго, холодно — как всегда с ней говорил.

«Сердится, — подумала она. — Не хотел бы этого слышать, да? Неприятно теперь, наверное».

Чувствуя, что он стоит совсем близко, Алена боялась даже пошевелиться. Еще совсем недавно самым важным мужчиной в ее жизни был отец. Отец, который всегда был добр к ней. Отец, который говорил с ней ласково и нежно. Она привыкла к этому и даже не задумывалась о том, что бывает иначе. Так как же ее угораздило влюбиться в такого холодного и грубого человека?

— Перестань плакать, — раздраженно и как будто сконфуженно сказал он; кажется, она все-таки заставила его чувствовать себя не в своей тарелке. — У меня носового платка нет.

— Без твоего обойдусь, — с обидой ответила Алена, шмыгая носом. — У меня свой есть.

— Тогда прекращай реветь и вытри сопли.

— Со… — Алена едва не поперхнулась.

Она ему сказала, что любит, а он ей — вытри сопли! От такой бесцеремонности ей даже расхотелось плакать. Он что, совсем бесчувственный?

Достав платок, Алена вытерла глаза, высморкалась и вернула теперь уже мокрый платок в карман куртки.

— Все? — спросил

Егор.

Алена повернулась и, избегая смотреть ему в глаза, с упреком заявила:

— Бревно бесчувственное.

С гордо выпрямленной спиной она прошла мимо Егора и направилась по тропе в ту сторону, откуда он появился.

«Черта с два я буду стесняться своего признания перед этим бесчувственным бревном!» — зло сказала она себе.

Машину Егор и впрямь оставил возле самой тропы. Алена села на переднее сиденье рядом с водителем и отвернулась к боковому окну, чтобы не смотреть на Егора.

— Не знаю, почему ты вбила себе в голову, что, бродя по лесу, снимешь проклятие, — произнес Егор, захлопнув дверцу со стороны водителя. — В этом нет никакого смысла. Если уж ты веришь в него, то должна знать, что проклятие родовое, оно касается только нашей семьи, и корни его — в предыдущих поколениях. Ты никак не сможешь помочь. А бродя по лесу одна, ты только подвергаешь себя опасности. В этот раз нужно сказать спасибо твоей однокласснице. Она позвонила Жене. Сказала, что видела, как ты пошла в лес…

Он, как будто вспомнил, что уже говорил это ей по телефону, прервался, вздохнул тяжело и попросил, как показалось Алене, виноватым голосом:

— Не надо так далеко заходить.

Алена почти слышала так и не прозвучавшее «ради меня».

«Не надо так далеко заходить ради меня».

Подбородок ее задрожал, и она снова заплакала — в этот раз тихо. Но он, конечно, все равно слышал.

— Поехали домой, — ровно сказал Егор, и машина тронулась с места.

Глава 46. ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Слава стоял на веранде. Прислонившись к стене дома плечом, он несколько минут смотрел через оконное стекло на девичью фигурку, лежащую на застеленной кровати. Спина и плечи девушки вздрагивали, и по движениям руки можно было понять, что она то и дело вытирает слезы.

Вернувшись с веранды в комнату брата, Слава сел в кресло и посмотрел на Егора. Тот сидел за журнальным столиком, рассматривая рабочие каталоги по дизайну интерьера. Перелистывал он их, впрочем, довольно редко, его взгляд то и дело застывал на одной точке. Это, как минимум, говорило о том, что брат пытается работать, но концентрация внимания дается ему с трудом.

— Она горько плачет, не переставая, — с улыбкой и сочувствием одновременно глядя на брата, сказал Слава. — Откуда в этой худышке такое море слез, а? Вот я, например, тоже худой, поэтому слез во мне нет, и я никогда не плачу, всегда улыбаюсь.

Егор вздохнул.

— Перестань ерунду городить, — усталым голосом произнес он. — И вряд ли ей понравится, что ты за ней подглядываешь.

Слава проигнорировал это замечание.

— Ты не собираешься пойти и утешить ее? — спросил он.

Егор поднял глаза на брата. Несколько секунд темно-серые, как грозовое небо, и светло-голубые, как небо в июне, заглядывали друг в друга.