Семь цветов радуги
Шрифт:
Он попрощался с Анной Егоровной, машинально протянул руку Ольге, но она не заметила его движения и повернулась к Багрецову.
Димка артистически раскланялся с ней, приподнимая шляпу. Тимофей определил, что этот франт уже успел подглядеть, как он смущенно сунул в карман повисшую в воздухе руку. «Невежливо, хоть бы отвернулся, долговязый!»
— А видно, здорово ты ей насолил! — сказал Вадим, когда друзья отошли от крыльца. — Признайся откровенно, как это получилось?
Бабкин не отвечал, он думал о предстоящей встрече с изобретателем. Нет, конечно, Димку он
ГЛАВА 8
БРАТЬЯ ТЕТЕРКИНЫ
…все работы хороши,
выбирай
на вкус!
В. Маяковский
В этот день Бабкин несколько раз заходил в мастерскую к Тетеркину. Его не было ни ранним утром, ни поздним вечером. Огромный висячий замок на двери недвусмысленно напоминал «инспектору», что здесь его не ждут.
Назавтра Тимофей решил подняться чуть свет и подождать механика у мастерской. Вадим еще безмятежно спал, когда Бабкин осторожно отодвинул засов в сарае и вышел во двор.
Край солнечного диска подпирал облачко на горизонте. Оно медленно таяло, растекаясь по небу.
Вздохнул Бабкин, вспомнив свой монтажный стол в лаборатории. Тимофей любил показать истинное мастерство. Приборы, которые он собирал, вызывали восхищение инженеров тщательностью монтажа и отделки. Бабкин в этом деле был артистом. Никто из техников, работающих в институте, не мог так хорошо подобрать цветные проводнички, расположить их умно и аккуратно по всей панели, как техник Бабкин. Его блестящие и тонкие пайки на деталях считались чудом монтажного искусства.
Все, что делал Бабкин, являлось образцом законченности и аккуратности. Эти технические навыки столь глубоко проникли в его сознание, что и жизнь он считал огромной, хорошо организованной лабораторией. Однако в отличие от Багрецова, который подчас занимался в этой лаборатории рискованными экспериментами, Тимофей старался избегать этих новшеств. Он считал, что действовать надо только наверняка.
И вот сейчас, получив щекотливое поручение от Анны Егоровны, Тимофей встретился с новым экспериментом.
Самое неприятное заключалось в том, что к Тетеркину не подойдешь с вольтметром. Какими электронными анализаторами можно проверить, что почувствует оскорбленный изобретатель, когда к нему придет «инспектор» Бабкин?
«Да, это все очень сложно, — думал Тимофей, наводя бархатной тряпочкой глянец на сапоги. — И как это меня угораздило ввязаться в подобную историю?»
Вспомнил Бабкин, что за два года его работы в институте он не имел ни одной неприятности. Премии, благодарности, доска почета. Сам парторг института хорошо его знал, называл Тимофеем Васильевичем. Перед отъездом техника в командировку он подчеркнул, что, кроме метеостанции на холме, рядом есть еще и колхоз «Путь к коммунизму». Комсомолец Бабкин найдет там свое место и своих друзей.
— Ищи друзей, товарищ Бабкин, — досадливо прошептал Тимофей, увидев на блестящем голенище смутное отражение своей коротко остриженной головы. Что же ему делать? Пока он встречает только недоброжелателей.
В последний раз Бабкин провел бархатом по голенищам, аккуратно сложил тряпочку и, спрятав ее в мешочек, засунул в задний карман брюк.
Тимофей буквально всем своим существом ненавидел пыльные сапоги!
Осторожно приоткрыв дверь в сарай, он взглянул на мирно посапывающего товарища. Стараясь его не разбудить, достал из ящика инструкцию с описанием автоматической радиометеостанции. По словам Димки, механик интересовался ею.
Бабкин подошел к калитке, оглянулся на сарай и решительно зашагал по улице, заросшей травой, стараясь держаться тропинки, чтобы не обрызгать росой сапоги.
Возле колхозного амбара работали две девушки. В повязках, закрывающих нижнюю часть лица, они выглядели странно и непривычно. Девушки протирали на большом проволочном решете семена кок-сагыза, освобождая их от пуха.
«Машины нет, — недовольно подумал Бабкин. — Пух, наверное, в рот летит».
Тут же Тимофей вспомнил, что недавно читал об изобретателе Лихцове. Этот семнадцатилетний молотобоец часто присматривался к работе девушек на очистке семян кок-сагыза. Скоро он сконструировал веялку-сортировку для этого дела… «Вот бы мне что-нибудь придумать», — вздохнул техник и, не оглядываясь, пошел дальше.
Деревня просыпалась. Петухи, словно неопытные тенора на занятиях в хоркружке, пробовали свои голоса.
Дрожали стекла в окошках скотного двора от басовых рулад колхозного быка. Ему хором вторили коровы.
Бабкин увидел в конце улицы стадо и удивился. Пастух и подпасок шли впереди.
Впрочем, «пастух», «подпасок» — это не те слова. Можно ли сравнить вчерашнего деда, размахивающего кнутом, с этим гордым пятнадцатилетним парнем, который сейчас небрежно играет тросточкой?
«Опять начинаются всякие несообразности, — приглядевшись, недовольно подумал Бабкин. — Действительно, этот молодец шагает с блестящей металлической тростью. Зачем она ему понадобилась? Видно, тоже франт, вроде Димки».
Тимофей сердито смотрел на приближающегося к нему парня в широкополой войлочной шляпе и синем комбинезоне.
Через плечо пастух нес металлическую коробку, похожую на противогаз. Вдруг он посмотрел на часы и вставил в коробку трость.
«Так это же антенны, — решил Тимофей, смотря на поблескивающий высоко над шляпой пастушка металлический прут. Теперь для техника было ясно, что он видит маленькую полевую радиостанцию, какие широко применялись на войне.
Пастух-радист вынул из кармашка сбоку аппарата обычную телефонную трубку и, щелкнув переключателем, заговорил в микрофон: